Дивное Дивеево

Вся история девеевской обители

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, Ты бо рекл еси пречистыми усты Твоими: "Аминь глаголю вам, яко аще двое от вас совещаются на земли всякой вещи, ее же аще просите, будете иметь от Отца Моего, Иже ...
Вступление

Склоняюсь перед памятью незабвенного батюшки, вспоминаю строки: "Дар покаяния мне дороже и вожделеннее сокровищ всего мира. Очищенный покаянием да узрю волю Твою непорочную, путь к Тебе непогрешителъный и да возвещу о них братии моей! Вы, искренние друзья мои, связанные со мною узами дружбы о Господе, не посетуйте на меня, не поскорбите о моем отшествии. Отхожу телом, чтоб приблизиться духом; по-видимому, теряюсь для вас, по сущности вы приобретаете меня" [1].

Быть может, эти слова пришли на память потому, что вокруг много безутешных, плачущих на батюшкиной могиле, тоскующих без его сиюминутной отзывчивости, ощутительной поддержки - словом, делом, действенной молитвой. Но не может уйти в небытие тот, кто так любил Христа, и преданно, как можно любить только ради Него,- всякого человека. И служил, помня редко исполняемую заповедь, каждому как верный слуга: ...кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий… А Я посреди вас, как служащий, - говорит Господь. (Лк. 22,26-27). Не может быть лишен духовного слышания тот, кто отзывался на чужую боль, вблизи и на расстоянии, без рассказов о ней. Священник, для которого покаяние с молитвой были первым деланием жизни. Из наших твердокаменных сердец он изводил источники "воды живой" - слезы о своих грехах. Для многих - это большее чудо, чем явление вещественных источников из реальных камней. Для Бога нет ничего дороже в нас, чем нелицемерное покаяние. Недаром в современном христианине оно редкость. Во все времена молитва, совершаемая без покаянного чувства, подвергалась сомнению. Оно обучит всякой добродетели. Одухотворит рассуждение, которое без него может стать рассудочностью.

Отец Владимир относился к числу священников, отдающих главное время и силы основе нашего спасения - покаянию людей. Всенародное покаяние, по сей день неосуществленное, - единая и последняя надежда для продления жизни России. Он касался глубинных струн сердечных, оживлял безчувственную совесть, реанимировал души. Начинал плакать о попранном образе Божием, прежде чем стоящий перед Крестом и Евангелием становился способен действительно предстать перед ними - увидеть грехи свои. И через минуту или сразу же - начинал плакать сам исповедующийся. Потому что истинная скорбь о грехах чужих, дарованная зрением своих, [2]- чудотворная сила, передающаяся во мгновение, как пламя одной свечи - другой.

Этот человек, возвращавший ежедневно к жизни, никем, кроме Бога, не сосчитанные, сотни и сотни людей, нередко способных плыть уже только по течению, [3] - не только жив, но жив особенным, цельбоносным для нашего времени образом. Ибо о нас сказано: И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф. 24,12).

"Где мала любовь, там мала и вера в Бога и в безсмертие души. Где нет любви, там полный мрак неверия, а это значит - ад" (святитель Иустин Сербский). Прежде чем завершить сатанинский проект по уничтожению Православия на земле, нужно затянуть душу народа ледяной корой безсердечия, чтобы лишить нас главных черт, присущих России и русским: способности со - страдать- болеть чужой болью, радоваться не только своей радостью, любить, забывая себя, разлюбив себя. Батюшка не только сам приобрел эти Небесные черты, он дарил стремление к их обретению другим людям, возвращая тепло-хладным христианам видение их порочного, внешнего благочестия. Он созидал из них воинов Христовых, любящих убиенного Царя и свое Отечество, нетерпимых к ересям явным и тайным, готовых биться за свою подлинность: за жизнь души и духа в себе и ближних в безпощадной войне с гордостью, самолюбием, самоутверждением, нечистотой, всяческой ложью, начиная с оправдания себя, духовной атрофией, чувством самодостаточности...- всеми безчисленными видами грехов, погружаясь в смрадные, тинные воды которых мы теряем все дары Божии, начиная с радости. Забываем свое предназначение: в о з д а в а т ь, пусть немощною любовью, - за всеобъемлющую, безконечно снисходящую, без числа прощающую любовь Б о ж и ю -единую заповедь, на которой созиждется весь Закон и пророки.

Воистину было расширено сердце этого человека, способное вместить и понести неудобоносимое. Так естественно стремление иметь отдых, уединение, отстраненную от шквала чужих бед жизнь. Но у батюшки, кажется, этого не было. Подобно старцу Алексию Мечеву, который, имея семью, держал двери дома незапертыми, считая, что духовный отец днем и ночью должен быть доступен для духовных детей, как для своих собственных.

За полтора года до конца жизни отца Владимира в его доме единовременно замироточило около сорока - их никто не считал - икон и фотографий. Запомнила дату: день Владимирской иконы Божией Матери. Среди них многочисленные портреты подвижников нашего времени. Помню, как он двигался в своей молельне, смиренный, безшумный, под взглядами живых духоносных старцев, столь близких ему, которые вместе с Царицей Небесной, Господом и преподобным Серафимом были здесь главными хозяевами. С благоговейным страхом смотрела на мокрый след от скатившейся капли на лике архимандрита Сергия (Сребрянского), духовника Марфо-Мариинской обители милосердия: на черно-белом снимке глубоко чтимого батюшкой святого, как у живого человека, глаз наполнялся новой слезой. В эти минуты батюшка тихо, с большой духовной силой произнес, не отрывая взора от другого портрета, на котором также было рассеяно несколько крупных капель: "Мой любимый пастырь - отец Алексий Мечев. Когда я еще не предполагал стать иереем, думал: "Если быть священником - нужно быть таким священником"". Незабываемо ощущение Неба, склонившегося над этой кельей, кротко и пристально внимающего всему, что здесь происходит. Душа чувствовала непривычную робость, выбирала слова, боялась произнести что-нибудь неверное, недостойное той невыразимо чуткой тишины, которая наполняла - явную для этих скорбящих старцев и сокровенную для нас - тайную жизнь этой малой обители.

И на смертном одре, по свидетельству матушки, отец Владимир о всех безпокоился, скорбел, молился, продолжая до конца с глубокой отдачей участвовать в жизни своих духовных детей. Многие справедливо негодовали: почему не прекращают пускать людей к батюшке, ведь он при смерти? Но это было требование отца Владимира, Все это почти невероятно, так как несколько месяцев он питался считанными глотками сока в день. Физические силы были истощены, недостаточно сказать: до предела. Последний период его жизни - явление вышеестественное.

Теперь, в первые месяцы возвращения батюшки на единственную и подлинную нашу Родину, мы приобретаем его заново: с новым чувством покаяния за многие наши вины перед ним и новой благодарностью. Постоянно замечаем его ежедневную заботу с тех далеких, недосягаемых Небес, которые он приблизил к нам своей жизнью, смертью... Жизнью по смерти.

Низкий поклон Тебе, Господи, за то, что батюшка был, есть, будет всегда - с нами. Безмерно благодарим, ибо успением Ты сделал его приобретением, достоянием всех.

 
Комментарии
Всего комментариев: 1
2017/10/28, 09:50:45
вечная память!
Инкогнито
Добавить комментарий:
Имя:
* Сообщение [ T ]:
 
   * Перепишите цифры с картинки
 
Подписка на новости и обновления
* Ваше имя:
* Ваш email:
© Vinchi Group
1998-2023


Оформление и
программирование
Ильи
Бог Есть Любовь и только Любовь

Страница сформирована за 0.048348903656006 сек.