|
Когда Наташу однажды спросили, какой ее любимый праздник, она, поначалу, затруднилась с ответом. Была она человеком церковным, и при таком обилии неповторимых праздников не нашлась, что отвечать. Задумавшись, поняла, что ее любимый праздник - воскресный день.
Сашок с вечера очень неумело, но старательно почистил ботинки, Наташа приготовила ему белую рубашку. По будильнику вставать в воскресный день уже не трудно. Сердце еще раньше зазвенит радостным предчувствием дорогих встреч: с храмом, с батюшкой, прихожанами, молитвенной атмосферой Литургии, и, конечно же, с Господом.
Сегодня, к сожалению, эти радостные переживания были для нее омрачены. Стало известно, что батюшку, отца настоятеля, переводят на другой приход, и часть прихожан, протестуя, решила собирать подписи под прошением архиерею. Наташа знала, что к ней тоже подойдут.
Батюшка их был человеком молодым, веселым, энергичным. Прихожане успели привязаться к своему настоятелю, он старался благоукрасить храм, внимательно входил в заботы каждого. Наташе трудно было представить себе расставание. Когда она пришла в храм, то поначалу с каждым пустяком бежала к батюшке. Ей тогда казалось, что вот она немного окрепнет духовно и станет самостоятельной. В поступках, действительно, она научилась слушаться голоса совести и старалась быть рассудительной (а то, как батюшка говорил: "Пока за мной бегаете взять благословение хлеба купить, у вас все домашние с голода помрут"). Но внутренняя привязанность, зависимость становилась все более сильной. "Почти как у грудного младенца", - с удивлением думала Наташа. Может на таких связях и держится Церковь?
Пока Наташа раздумывала таким образом по дороге в храм, Сашок высвободил руку, нашел какую-то палочку и устроился копать ручей. Погода была по-настоящему весенняя: снег таял, солнце светило вовсю, а от щебетанья птиц, казалось, переливается воздух. Скоро Пасха!
Приближаясь к храму, Наташа незаметно для себя ускорила шаги. Надо бы еще раз дать ребенку надоевшие наставления вести себя тихо, чинно, вставать в положенные моменты. Но так хочется поскорее перешагнуть порог храма. Бывало, закроется за ними дверь, Наташа даже заплачет от радости: и будильник прозвенел, и автобус не сломался, и дома все в порядке - ничто не помешало укрыться за этой спасительной дверью обетованного ковчега.
У входа оживленно: приветственные поклоны, улыбки. Видно, как к чтимой иконе Божьей Матери понесли свежие цветы. Воздух дымчатый, густой, пахнет ладаном. Несмотря на некоторую суету, над всем будто лежит покров чего-то дорогого, таинственного. Литургию сегодня будет служить второй священник.
Отделившись от группы женщин, к Наташе быстро подошла Ксения. У нее были заплаканные глаза. "Подпишешь?" - она испытующе смотрела на Наташу. Наташа не знала, что ей ответить, она так ничего и не решила. "Я к тебе после службы подойду...". Неясность и смущение внутренне сдавливали ее. Поручив сыну купить свечи, Наташа стала подходить к любимым иконам. В трудные минуты знакомые лики всегда выручали ее, они словно собеседовали с нею. Сам собою возникал какой-то неслышный диалог. Она жадно спрашивала обо всем, что было на душе болезненного, неразрешимого, и они отвечали, видя ее состояние, мягко увещевая, указывая на то, чего она не заметила, не придала значения, не поняла. Сейчас Наташа очень боялась совершить ошибку с этим письмом. Как определить кто прав, а кто нет, к кому присоединиться? Ведь человеку непременно хочется, чтобы правда была на его стороне.
Вот интересно, подумала Наташа, если есть два противоположных мнения, то по логике, одно из них должно быть верным, а другое - нет. И если я каким-то образом, пусть даже случайно или интуицией, присоединюсь к правильному, то значит.... Я - права! Она даже остановилась, настолько ее поразила эта мысль, эта возможность вот так - самой, лично, вселенски быть правой. И никому не уступать своей правоты.
Наташа едва успела отойти от чувства изумления, как прозвучал первый возглас Литургии, слова, которых сердце с нетерпением ожидало долгую неделю. "Благословенно Царство..."
Когда Литургия завершилась и стали читать молитвы ко святому причащению, Наташа пригладила сыну волосы и, наклонившись, тихонько попросила прощения. Он улыбнулся, поцеловал ей руку, и тоже попросив прощения, ушел поближе к амвону. Там уже стояли две знакомые сестрички-двойняшки в новых клетчатых сарафанах с аккуратными косичками, забранными под платки. Наташа встала у стены, чтобы до нее не долетали посторонние разговоры, постаралась сосредоточиться и еще немного подумать. Из лекций, которые Наташа посещала в духовном училище, она твердо поняла для себя: епархия - это земная Церковь, та о которой Господь сказал "Созижду Церковь Мою...". И всякий верующий знает, что спасение только в Ней. Да, но и епархий много, думала Наташа, и если, например, в одной из них что-то благословляется, а в другой - нет (такое ведь может быть), тогда - кто прав? Так всё это трудно было осмыслить, Наташа даже брови свела от напряжения. Ах, как хотелось бы, чтоб всё было мирно, единодушно. Но разве можно этого достичь, ничем не жертвуя?
В этот момент открылись Царские Врата и вынесли Чашу. Когда сын приступал к ней, Наташа замерла. В храме тоже стало тихо. С серьезным лицом отойдя к столику и запив причастие теплотой, Сашок подошел и прижался к матери. Наташа обняла его за худенькие плечи и привлекла к себе. "Видехом свет истинный, прияхом Духа Небесного..." - вдохновенные слова благодарственных песнопений, казалось, взмывают вверх как прекрасные свободные птицы, своими широкими крылами осеняя всех присутствующих. Наташа залюбовалась сыном: вот вроде бы и маленький, и молиться не очень умеет, все норовит в свечную лавочку улизнуть, а побывает в храме в воскресный день - и меняется. Глаза делаются глубокими, лицо ясным, и разговоры сам заводит о предметах божественных.
Когда стали подходить ко кресту, улыбаясь и поздравляя друг друга, Наташа уже решила про себя, как поступит, и поэтому не спешила. Она вновь приложилась к иконам, одновременно прощаясь с храмом и оттягивая трудную минуту. Сашок, отпросившись, убежал на улицу. В храме стало немноголюдно. Солнечный свет, заполняя свободное пространство, играл золотистыми бликами на подсвечниках и мягко касался святых ликов. Наташа увидела, как издалека через опустевший храм к ней направляется Ксения. Она собралась с духом. "Ну что, подпишешь?" - спросила Ксения, не поднимая глаза. Наташа, тоже не глядя на нее, отрицательно покачала головой.
Наташа вышла на паперть, и яркое солнце ударило ей в глаза. Она зажмурилась. Небо было высоким, голубым. С крыши капало. Сашок, сидя у подтаявшего сугроба, что-то с воодушевлением сооружал. "Ноги промочит", - мелькнуло у Наташи, но она не рассердилась: воскресенье - в этот день она старалась не огорчаться и ни за что сына не наказывать.
Наташа медленно спускалась по широким ступеням лестницы и ни о чем не думала. Будто свалилась угнетавшая ее тяжесть. На душе было свободно и легко. Может, оттого, что она ясно поняла для себя, будто ей кто-то сказал изнутри: не нужно искать правды на земле, Правда - она на небе. А для земли наша правда - послушание.
Александра Тихонова
|
|
Новости
