«Если Ты есть....»
...Ганя ничком, как бездыханный, лежал на земле. Когда он пришел в сознание, первой его мыслью было: «Есть Бог, есть Бог!»
Минутой раньше будущий схиархимандрит Гавриил, а пока Ганя, единственный мальчишка в большой крестьянской семье, лежал в поле и молился, и эта молитва была наполовину с отчаянием и сомнением. Лето кончается, а на глазах мальчика получасовой ураган с градом побил пшеницу. Честный и тяжелейший труд его отца и всей деревни пошел прахом, их ждет голодная зима, крестьяне в унынии и смятении. И в душу подростка закрадывается сомнение: если Бог благ, как Он допустил это?..
Подросток просил чуда, молился, лежа на земле, и последними словами этой молитвы были: «Да будет пшеница...»
«Он хотел иметь чудо доказательством истинности бытия Божия, — пишет епископ Варнава (Беляев), автор одного из жизнеописаний старца Гавриила. — И прошептал в страшном ужасе, добавив не трепещущими устами, а, скорее, одним умом, где-то там внутри, без слов: “...если Ты есть”».
— Вдруг, — передавал отец Гавриил, — над моей головой среди ясного неба раздался гром или как бы громоподобный голос с небес сказал мне: «Будет пшеница...»
Фото: С.М. Прокудин-Горский. 1910 г.
Вскоре установилась хорошая погода: дневная жара и ночные дожди. Крестьяне стали собирать остатки урожая. Ганя уговорил отца подождать еще недельку — пшеница будет лучше! Будет же пшеница... «Шкуру с тебя сдеру, если пропадет», — ответил отец, но поддался на уговоры и стал ждать. И с каждым днем его раздражение сменялось удивлением и благоговением: пшеница росла... А когда стали собирать, снопы уродились в рост человека, так что урожай едва смогли запереть в сарай!
«Божья...», — говорил Зырянов-отец, сняв шапку и проходя по полосе...
«Монах будешь... Схимник будешь»
Что такое молитва, Евангелие, храм, будущий схиархимандрит Гавриил, конечно, знал с раннего детства, но, видимо, через личное сомнение и утверждение в вере должен пройти каждый.
Он воспитывался в глубоко религиозной семье зажиточных государственных крестьян Федора и Евдокии Зыряновых. Грамотные родители читали Псалтирь, Евангелие, жития святых. И детей воспитывали в духе прочитанного: все мысли направлялись к Богу. Мать маленького Гани увещевала сына так: «Вот ты шалишь, своими шалостями грехи выращиваешь, а потом и сам с ними не сладишь».
Мать Гавриила стояла на коленях: “Господи, я вымолила у Тебя сына, а он все шалит. Что же мне с ним делать?”
Гавриил вспоминал ее, стоящую на коленях перед образами, со слезами молящуюся вслух: «Господи, вот, я вымолила у Тебя сына, а он все шалит, не слушает меня. Что же мне с ним делать? И сам погибнуть может и меня погубить...» Мальчику становилось жаль мать, и он уже и сам начинал вместе с ней молиться.
Несмотря на религиозность семьи, как гром среди ясного неба грянули слова подросшего Гавриила: «Благословите в монастырь!» — «Не пущу!» — кричал отец, а после продолжительных просьб просто взял и отлупил двадцатилетнего сына как маленького. Очень сильно отлупил, на глазах у сестер и матери. А тот как ни в чем не бывало снова: «Тятенька, отпустите в монастырь». Пришлось отпустить. Прощалась и плакала вся деревня: статного, красивого, работящего парня провожали на путь иночества, чтобы никогда в этой жизни больше не увидеть. Отец его упал в обморок от этих переживаний. Но Ганя назад не поворотил. Да и помнил, как один странник в паломничестве предрек ему: «Монах будешь... Схимник будешь».
В Оптиной
Стать и красоту Гавриил не потерял и в старости. В биографической книге «Тернистый путь к Богу» епископ Варнава (Беляев) пишет о старце Гаврииле так: «Увидев его, невольно поражались: огромный и ростом, и какой-то внутренней статью седовласый старец, в котором сразу угадывался нравственный богатырь; добряк, шутник, негодующий при столкновении с малодушием и цинизмом и плачущий в умилении пред очередным свидетельством сострадания Божьего».
Но пока перед нами — молодой послушник, приехавший в Оптину пустынь.
Оптина пустынь. Вид со стороны реки Жиздры. XIX век.
“В Оптиной мы чувствовали себя как в среде святых и ходили со страхом”
«Мы чувствовали себя там как в среде святых и ходили со страхом, как по святой земле, — вспоминал он потом об обители. — Я присматривался ко всем и видел: хотя были разные степени, но все они по духу были равны между собой; никто не был ни больше ни меньше, а были все одно — одна душа и одна воля — в Боге». Но вскоре и здесь его постигает новое сомнение, новое испытание веры...
Однажды, простудившись на колокольне после послушания в жаркой пекарне, Гавриил тяжело заболел. Хворь не оставляла его пять лет: «Я болею, лежу, лихорадка замучила. Пользы обители не приношу — очевидно, Богу не угодно, чтобы я в монастырь поступал. Значит, пошел против Бога и отца с матерью», — с этими мыслями, еле передвигая ноги, опираясь на палочку, послушник отправляется к старцу Амвросию.
— А умрем — тоже пользы никому не будет, — насмешливо ответил на эти помыслы старец и развеял его сомнения. А потом помолчал и сказал: «Думается мне, что ты при поступлении в обитель не во всем покаялся. Оставил грех — вставил и лазейку для бесов».
Брат Гавриил подумал-подумал, но ничего не припомнил. «Ну, вылезай!» — пошутилстарец Амвросий и ударил Гавриила ладонью по лбу.
Преподобный Амвросий Оптинский
И тут будущий схимник вдруг вспомнил, как в родной деревне «в Великий Четверг сделал наговор над пояском и хлебом и этим добился того, что их корова сама без пастуха и провожатого стала приходить домой. Дело обыкновенное в деревне, он его и за грех не считал...»
Отец Амвросий благословил послушника ехать на рыбные ловли, верст за 50 от монастыря, для охраны пруда. Ехал болезный инок под хохот нескольких сот мужиков, работавших в поле: стояла жара, а он — в шубе да в шапке из-за лихорадки. Но вскоре, за год послушания, болезнь оставила страдальца.
Великая схима в 48 лет
Шли годы, а послушник оставался послушником. Постригом его обходили. Однажды старший друг, келейник игумена, признался ему: «Я просил игумена постричь тебя в мантию, а он ответил: “Да-а, постриги его — а он уйдет от нас”». И тогда отец Гавриил действительно решил уйти вопреки уговорам.
«Уйдя из Оптиной, — пишет епископ Варнава, — он потом много раз убеждался, что такого доброго устроения, какое нашел там, нет нигде, но ни разу не пожалел о своем поступке. Ибо отправился за любовью Божией».
Старец Амвросий советовал молодому монаху: “Бежать куда угодно, только не жить в Москве”
В 1874 году инок поступил в Высоко-Петровский монастырь в Москве, где и принял постриг с именем Тихон. Но через 8 лет бежал и оттуда — таков был совет старца Амвросия: «Бежать куда угодно, только не жить в Москве». Монах удалился в тихое место, каковым оказалась Раифская пустынь под Казанью. Но уже в следующем году он переехал оттуда в Седмиезерскую Богородицкую пустынь, где и прожил 25 лет. Там же произошло его становление как старца.
Cdznj-Евфимиевский храм Седмиезерной пустыни. Современный вид
И становление это было связано с тяжким недугом. Помогая вытаскивать телегу из ямы, он надорвался. 5 лет пролежал в постели, мучился с сердцем, то выскакивавшим из груди, то будто замиравшим...
В возрасте 48 лет отец Тихон принял великую схиму, попросив наречь его прежним именем в честь Архангела Гавриила.
О болезни, поиске ее смысла и жажде любить Бога он писал так:
«Я жаждал любить Бога всем сердцем. Но как любить? Если любить Бога, — нужно быть достойным Бога, а я видел себя не только грешником, но и коснеющим во грехах своих. Желание любить Бога крепко возрастало до горения, а как любить, чтобы сердце удовлетворилось в своем желании, я не знал... Все способы испытал, на которые указывают: т.е. делать все доброе, быть милосердным к ближним... Не раз оставался чуть прикрытым, раздавая все нуждающимся, терпел голод и холод, скрывая это от других, обиды терпел, не мстил за обиды, старался любить врагов и любил их, как то повелено Господом. Но самой любви-то к Богу я в себе не ощущал, да и страсти мои ясно говорили, что я чужд этой Божественной любви... Я чувствовал, что сила жизни — в любви к Богу, сила творческая, благодатная...
И вот, Господу моему было угодно, чтобы я заболел; и я заболел, а любви этой еще не испытал в себе; заболел и сильно плакал во время болезни о том, что остался побежденным во грехах моих — грехом, а любви-то еще не имею... Спешу каяться не раз и не два, очень много каюсь и получаю радость...
Чем более я страдал, тем легче себя чувствовал
Чем более я страдал, тем легче себя чувствовал. Я ощущал сильную потребность причащаться — и меня причащали. По Причащении Св. Таин мой дух окрылялся неизреченной надеждой на Бога, а сердце переполнялось благодарностью ко Господу Иисусу Христу. Здесь-то мне, убогому, и открылась в необъятной полноте любовь Божия к миру в искуплении человеческого рода. Эта любовь заговорила как бы во мне, внутри всего моего существа, с такой силой ко Господу, что я не чувствовал и своих страданий... Я осознавал себя глубоко грешным, но в то же время горячая надежда на спасающую любовь и милость Господню неизменно окрыляла мой дух. Слезы умиления лились из очей, а что переживало при этом сердце, я не могу и описать... Я не чувствовал потребности в пище; тяготился, когда меня посещали другие. Я блаженствовал, уязвленный любовию ко Господу, желал остаться, хотя бы навечно, один и страдать, но только с Господом и в любви к Нему. Вот что такое Боголюбие и вот что оно делает с душой человека!»
Так родился в мир старец...
Открытый и всегда веселый
Прп. Гавриил (Зырянов)
Через некоторое время отец Гавриил становится наместником монастыря. Не имея духовного образования, он был талантливым самоучкой, на память цитировал труднейшие места из святых отцов. Все силы старец вкладывал в благоустроение обители. Вокруг него появляются ученики и множество посетителей. Особые отношения складываются со студентами Казанской духовной семинарии — молодежь старец очень любил. Он был веселым и открытым. «Смотрите, — шутил отец Гавриил, — чтобы у меня от вас за версту монахом пахло!»
“Батюшка-старец был всегда приветливый, любил шутить и терпеть не мог сумрачных монахов”
«Батюшка-старец был всегда приветливый, любил шутить и терпеть не мог сумрачных монахов, — описывает его один из посетителей, будущий архиепископ Вологодский Стефан (Знамировский). — Он долго и тяжело болел; в результате этой болезни у него явилась болезненная полнота». Однажды в период учебы в Казанской духовной академии будущий владыка вместе с двумя друзьями-студентами (один из которых — архимандрит Симеон (Холмогоров) — станет автором наиболее полного жизнеописания схиархимандрита Гавриила) приехал к старцу. Тот встретил их: «Вы, верно, думали увидеть схимника, всегда плачущего и худого, а вот видите, какой я толстый и всегда веселый».
Во время этой встречи Холмогоров почти не говорил, не задавал вопросов. Прощаясь, он подошел под благословение последним и услышал от отца Гавриила неожиданное: «А ты постригайся». Он ответил: «Благословите». И друзья вышли. Сокурсники, ошеломленные словами старца, стали возмущаться: «Как ты мог ответить “Благословите”, если никогда и не говорил о монашестве, ты ведь любишь общество, светское пение, музыку, вечера!». На что будущий отец Симеон ответил: «Ведь вы же не знаете, что у меня на сердце». Вскоре он принял постриг...
Клевета и изгнание
С 1902 года у отца Гавриила окормлялась великая княгиня Елизавета Федоровна
С 1902 года у отца Гавриила окормлялась будущая преподобномученица великая княгиня Елизавета Федоровна. Очень скоро ее постигло сильнейшее горе — гибель ее мужа, генерал-губернатора Москвы Сергея Александровича Романова, погибшего от рук террориста. И, быть может, старец был тем, кто подготовил ее духовно и помог пережить трагедию.
Прп. Гавриил (Зырянов)
С ростом популярности подвижника растет и зависть к нему. На старца доносят некоторые из братии, обвиняя в плохом ведении хозяйства и присвоении монастырского имущества. Не разобравшись в деле, начальство увольняет его с должности наместника...
Отец Гавриил в итоге оказывается на вокзале, где ему едва хватает денег на билет. Поезд увозит страдальца в Псков, где его ждет в Свято-Елиазаровском монастыре его ученик, будущий священномученик Иувеналий (Масловский). Через некоторое время оказывается, что обвинения в адрес схиархимандрита были ложными — это доказала комиссия. Но поздно...
В Свято-Елиазаровской пустыни старец становится широко известен: поток посетителей к нему доходит до 150 человек в день, за советом идут люди самых разных сословий, приезжают целыми семьями, целыми паломническими группами. На средства великой княгини Елисаветы Федоровны в обители строят домовую церковь, чтобы слабый здоровьем отец Гавриил мог бывать на службах. Прозорливость подвижника становится очевидной.
И сгущающиеся над Россией тучи отец Гавриил не мог не видеть...
Почему мы боимся взять крест?
Уже и в семинариях было неспокойно. В 1907 году один из его ближайших учеников архимандрит Симеон, на тот момент ректор Тамбовской семинарии, становится жертвой покушения: в него выстрелил революционно настроенный студент семинарии. Пуля попала в позвонок, и нижняя часть тела осталась парализованной. Сильные боли сопровождали мужественного монаха всю жизнь... После покушения старец взял отца Симеона к себе в Спасо-Елиазаровскую пустынь, где тот прожил до самой смерти своего благодетеля в 1915 году, укрепляясь в вере и мужестве.
Ни один из учеников старца не предал Христа, не стал обновленцем
Среди учеников старца — много новомучеников и исповедников. Ни один из них не предал Христа, не стал обновленцем. Вот только некоторые имена: священномученик Иувеналий (Масловский), священномученик Анатолий (Грисюк), архиепископ Герман (Ряшенцев), архиепископ Иннокентий (Ястребов), архиепископ Гурий (Степанов), архиепископ Стефан (Знамировский), епископ Иоасаф (Удалов)...
«Почему же мы боимся взять крест, с которым можем достигнуть Царствия Небесного? — писал старец Гавриил. — В кресте спасение, в нем жизнь, в нем защита от врагов: “Сим побеждай”. В кресте сила души, в кресте обилие радостей небесных, в кресте обилие духа, верх добродетели и совершенство святости... Итак, возьмемте всякий свой крест и последуем за Иисусом, и мы достигнем жизнь вечную».
Седмиезерский преподобный
24 сентября 1915 года старец отошел ко Господу. На отпевании были сестры Марфо-Мариинской обители и, конечно, великая княгиня. Погребальная процессия отправилась в то место, откуда при жизни подвижника изгнали: братия Седмиезерской обители встретила своего бывшего наместника с раскаянием... И имя его осталось навсегда связано с монастырем, где он провел большую часть жизни и от которого потерпел самую большую несправедливость. В 1996 году схиархимандрит Гавриил Седмиезерский был прославлен в лике местночтимых святых Казанской епархии, и мощи его с 2000 года покоятся в восстановленной обители.
Икона прп. Гавриила (Зырянова) в Седмиезерной пустыни
Чудом уцелел в месиве революции храм, построенный преподобным. Это двухэтажная Свято-Евфимиевская церковь в Седмиезерской пустыни, на первом этаже которой он в свое время заповедал читать неусыпаемую Псалтирь. В 1928 году храм остался единственным монастырским зданием, которое не сравняли с землей по приходу советской власти. Сегодня немногочисленная братия вновь, сменяя друг друга, читает здесь Псалтирь...
Вся жизнь схиархимандрита Гавриила — свидетельство последних слов, произнесенных им на смертном одре: «Спастися подобает многими скорбями». А вместе с тем — и слов, сказанных когда-то маленьким Ганей своим родителям:
— Я не ваш, я не ваш.
— А чей же ты?
— Я — Божий.
Новости
