На заре христианства Русь верила истово, славя Правду в самом непосредственном, жизненном, живом смысле. Правь была и высшим миром богов, и сводом небесных законов, согласно которым Любовь  должна была управлять явленным, материальным миром. В языческие времена верховной богиней  мира Прави была богиня Лада – женская ипостась бога Рода – Небесная Матерь всего сущего, хранительница высших законов любви и милосердия, спасительный свет и истина. В современном русском языке она оставила след словами «лад», «ладно», «поладить», «уклад», «наладка», «услада», «оладушки». Лада-Любовь для наших предков была высшим космическим принципом взаимодействия всех созидательных сил вселенной. В соответствии с духом Любви должны были регулироваться все людские взаимоотношения – налаживаться или поправляться дела семейные и общественные. Духовное и чувственное познание истины Любви и ее благотворное влияние в любой жизненной ситуации закреплялось в своде законов рода, направленных на поддержание в чистоте души и тела, помыслов и деяний. Таким образом, с-пра-вед-ливость как знание (ведание) высшей Правды (Прави) – жизни в духе Любви – воплощалась нашими предками в  системе подробных и достаточно жестких уложений, регулировавших все взаимоотношения, исключавшие право на пороки (пьянство, воровство, неуважение к предкам и пр.), эти смертоносные ростки раздоров, войн, неурожаев, болезней. Именно вера и соблюдение этих законов в жизни «по Правде»  были залогом выживания рода в жестоких условиях жизни.

Воспринятое славянами христианство, дав главный евангельский завет «Да любите» так же указало на Небеса (Царствие Небесное) как на источник Истины и на душу человека как на инструмент, способный к ее восприятию, дабы стать свободной в проявлении своей любви на земле. Евангельские слова «Бог есть любовь» были выражением знакомой славянину сути справедливого мироустройства, а заповеди Христовы легли на душу  как залог выживания рода в чистоте и процветании. Христа стали почитать за Солнце Правды. Пресвятая Богородица в представлении славянского народа слилась с Матерью Ладой-рожаницей и стала главной берегиней России. Популярнейшей Евангельской притчей в народе почиталась притча о добром самарянине. Православные храмы надолго стали центрами, отвечающими за справедливое мироустройство в пределах деревни, городского района и города.  Интересно, что, например, в Псковской Правде, так назывался сборник законов, регулировавших жизнь средневекового города и псковитян, есть выражение «за слюблено», означающее «по согласию», «поладили». Русскую Правду – этот первый известный письменный свод правовых уложений Древней Руси связывают с именем Ярослава Мудрого, а период ее создания относят к 1019 – 054 годам. Нормы Русской Правды были  постепенно кодифицированыкиевскими князьями на основе устного восточнославянскогообычного права, с включением элементов византийского права и бытовавших на Руси элементов скандинавского права, а также церковного влияния.  Эта сложная компиляция, пересоставлявшаяся в течение долгого времени из разнородного материала, определялась как  кодекс частного права: все ее субъекты являлись физическими лицами, ведь понятия юридического лица еще не существовало. Правда в подробностях предусматривала все возможные для человека жизненные ситуации и способы разрешения конфликтов. В том или ином виде Русская Правда вошла в состав или послужила одним из источников позднейших судных грамот: Псковской судной грамоты (Псковской правды), Двинской уставной грамоты, Судебника Казимира 1468 г., Судебников 1497 и 1550 гг., даже некоторых статей Соборного Уложения 1649 г.

У каждого рода существовала и своя правда – своеобразный «паспорт», под которым род был известен. Человек из доброгорода априори считался достойным.  И наоборот. Предводительствовал родом (городом) лучший в оном. Правда князя должна быть очень высокой. Запятнавший себя князь незамедлительно изгонялся со своего места, иначе нарушатся законы Прави, и наступят болезни, неурожай и войны. На его место ставился другой, непременно достойный.

В борьбе за выживание сильно было стремление людей к объединению – славянин не мыслил себя вне общины и, отрываясь от нее, чувствовал себя изгоем. Люди, отличавшиеся праведной жизнью, почитались за  духовных лидеров общества. 

Таким образом, и в славянском язычестве, славившем Правь, и в русском православии Божественная Любовь существовала в своеобразной «технике безопасности» – познаваемых человеческой совестью духовных законах справедливого мироустройства и их отражении – земных законах, определенных в Правде, уязвимых в активно развивающемся и враждующем мире. Защищать Матушку Пресвятую Богородицу и собственную любящую мать - значило защищать жизнь и справедливость от поругания – восстанавливать Правду в правах. Россия, Русь ассоциировалась с матерью-землей-родительницей, она была женщиной, рожавшей, лечившей, кормившей, оплакивавшей, хоронившей – любящей и беззащитной. Русский православный человек на протяжении столетий  защищавший род от истребления, не озадачивался теоретическим разрешением вопроса о несопротивлении злу силой или о противостоянии немецкого и русского «христианских Богов» – во времена, когда орден рыцарей-крестоносцев беспрерывно осаждал западные границы Руси, он естественно опирался на приоритет Прави-Правды. 

Десница Божия

Согласно Русской Правде победа всегда принадлежала Богу, и сила человеческая, служащая Богу, зачастую выступала мерилом. Эта была вера естественная, как воздух. Поэтому православный воин, защищая государство или род, считал себя десницей Божией,  оружием Господа – как призванный миротворить, усмиряя насильника. Защищая, он был обязан побеждать, дабы свершить суд Божий над неприятелем. «Се же братья нам предложить животъ и смерть; братья моужи псковичи, потягнете за святоую Троицоу  и за святыа церкви, за свое отечество». – Позвал псковитян в поход на ливонский орден св. кн. Довмонт.

Безусловно, неисполнение Божией заповеди «не убий» и «не суди» делает человека грешником, «нечистым», отверженным, и это прекрасно чувствовали и понимали наши предки – совесть, как Божий закон, начертанный в человеческом сердце, не может этого отрицать, не важно, читал ли человек Святое Писание. Всякая человеческая душа создана Богом, а потому уже по сути своей христианка. Право же на защиту с оружием в руках, отданное воину соплеменниками, делало его избранным. Избранность и отверженность принадлежности к воинскому братству были своего рода знаком особого устроения внутреннего мира и особых взаимоотношений с миром внешним. Строжайшая внутренняя дисциплина и очищение позволяли воину оставаться праведным на поле боя, избегая греха неоправданного насилия, а законы Русской Правды регулировали его жизнь в обществе. Православный воин, бравший на себя роль судии, становился рядовым земного подразделения Архангела Михаила. 

Непротивление же злу силой и молитва о вразумлении обижающих были делом плененных, уже неспособных самостоятельно защищать свою честь и жизнь, людей. Таким образом они отдавали отмщение Господу, надеясь на вызволение Божьей милостью и достойную кару врагу.  «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь». (Рим. 12, 19). «Если твой враг голоден, накорми его, если хочет пить, напои его, потому что, поступая так, ты соберешь ему на голову огненные угли». (Рим. 12:20). Но Господь вразумляет и карает преступника именно его принадлежностью греху, и рано или поздно каждый насильник получает воздаяние. Воздаяние может прийти как от руки грешника, так и от руки человека, добровольно и по роду службы имеющего право судить и восстанавливать справедливость, силой очищая мир от распространяющей порок раковой опухоли насилия.  

Сила Христова воина, опирающаяся на Правду и Любовь, против насилия богопротивника – таков выбор человека в падшем мире, как в своем внутреннем, так во внешнем  бытии. Во внутреннем – очищением и призыванием помощи Божией, во внешнем – делами Любви, которое для воина – суть защита.

Жен в беде не бросать…

Как норма воздаяния обидчику в своде законов Русской Правды уже в христианские времена была закреплена и традиционная языческая родовая месть за подлое убийство или предательство, служившая восстановлению чести рода. Поскольку судебно исполнительных органов как таковых не существовало, суд вершился, по Правде, силами родных пострадавшего. Неминуемость воздаяния служила острасткой потенциальным насильникам,  при этом она, как это ни странно нашему современнику, не отменяла в человеческом сердце веры. Воздаяние также могло быть делом воинской чести. Всякое оставленное без ответа оскорбление воинской или человеческой чести воина оставалось на нем пятном неспособности к защите справедливости, чего он допустить никак не мог. Так его воспринял и святой князь Довмонт-Тимофей Псковский, когда литовский князь Миндовг обманом отобрал у него любимую супругу. А случилось вот что: князь Довмонт был по происхождению литовцем. Он княжил на юго-восточной окраине Литвы, в Нальщи. Житие называет его сыном великого князя Литовского Миндовга, однако, судя по показаниям летописных источников, Довмонта и Миндовга связывали не родственные отношения, они были женаты на родных сестрах. Когда умерла жена князя Миндовга, тот послал за ее сестрой, женой Довмонта, призывая ее отдать последний долг умершей. Та приехала, но, как оказалось, Миндовг звал ее отнюдь не для участия в похоронах. «Жена моя, умирая, велела мне жениться на тебе, чтобы другою женою не огорчить детей»,— сказал он нальщанской княгине и насильно сделал ее своей супругой. Может ли такое поругание стерпеть любящий муж да еще и воин? Станет ли он, предводитель дружины, ожидать помощи? Это было немыслимо! В 1263 году Довмонт напал на Миндовга и убил его. Война между родами длилась несколько лет, в результате князь Довмонт был вынужден бежать во Псков, где крестился в православную веру. Принявшего христианство Довмонта в 1266 году псковичи избрали своим князем – в те грозные годы псковичам приходилось вести напряженную борьбу с немецкими рыцарями-меченосцами и датчанами, захватившими прибалтийское побережье и угрожавшими границам Пскова, и хороший воин-князь, способный защитить честь рода, был жизненно необходим. И не ошиблись, княжил Довмонт во Пскове 36 лет, совершив немало победоносных походов, а в годы мирной передышки проявляя в управлении городом мудрость и справедливость. «Сей князь не только одной храбростью отмечен был от Бога, но отличался боголюбием, был приветлив в мире, и украшал церкви, и любил священников, и все праздники достойно соблюдал, наделял необходимым священников и чернецов, был милостив к сиротам и вдовицам», — пишет автор «Сказания о Довмонте». «…И все почитали и любили его не из-за великого сана, — вторит ему автор Жития святого, воссоздавая идеальный образ князя-правителя, — но ради благого нрава: ибо никого никогда не упрекнул, не обидел, не оклеветал, не завидовал никому, не гневался, не пренебрегал церквами Божьими, но многие церкви построил и украсил; не прогонял нищих, не оставлял странников, в темнице находящихся посещал, печальных утешал, пленных на свободу отпускал, монахов, и сирот, и вдов накормил, для язычников же страшным явился воителем». Так прежний язычник и иноплеменник сделался самым любимым псковичами правителем за всю историю города, защитником «дома Святой Троицы» и был похоронен в главном соборе Пскова - Троицком

Судебный поединок

А вот пример силового разрешения конфликта в бытовой жизни, не противоречащий Евангельким заповедям, – участие воина или бойца в судебном поединке на стороне женщины, ребенка или монаха. Судебный поединок в средневековых русских городах был универсальным способом вынесения приговора, закрепленным в городской Правде. Он не был «боем без правил», отнюдь – полагаясь на справедливость Божия суда оппоненты сходились в открытом бою, при этом виновный, прежде согласия, под страхом быть убитым, решал, надо ли стоять за грех собственной жизнью. Победитель, даже в случае правомерности своих притязаний, например, на собственное похищенное имущество, убив виновного, по Правде, не получал своего добра.  Доведение дела до смертного исхода было достаточной сатисфакцией, препятствовавшей получению собственности, и тяжелым грехом, поганившим душу. Таким образом, Правда материально ограничивала жестокость истца даже в его правомерных притязаниях возможностью стать убийцей, навсегда оставив на своем роду это пятно. Победа в поединке означала выигрыш дела.    

Честь и оружие

В Русской Правде подробно прописаны все тонкости обращения с оружием в присутствии людей, все законодательные последствия применения силы в бытовых ситуациях – ничего удивительного: мужчины, практически беспрестанно на протяжении своих жизней защищавшие Русь, прекрасно владели оружием и носили его с собой. Но воинская закалка и крутые нравы воинов уравновешивались  пониманием ценности жизни – люди, близко знавшие смерть, не рисковали глупо и понапрасну.  «Аже ли вынезъ мечь, а не оутнеть, то гривна кунъ» -  горячие головы штрафовались за выхватывание меча из ножен без надобности – и из уважения к оружию, и по «технике безопасности».  «Аже кто кого оударить батогомь, любо чашею, любо рогомь, любо тылеснию,  то 12 гривенъ.  Не терпя ли противу тому оударить мечемь, то вины ему в томь нетуть». Ударить мужчину чашею, батогом либо рогом считалось унижением и наказывалось штрафом. Если же воин, не стерпя, ответит несмертельным ударом меча, то вины в этом Правда не знает – он восстановил свою честь.

Таким образом Христов завет о любви к врагам, по Русской Правде, понимался и как разумность наказания без излишней жестокости, и как непотакание жестокости даже справедливого мстителя, и достойное отношение к трупу врага, которого надлежало придать земле, как шаг к миротворческим переговорам, способным предотвратить конфликт, как сожаление о грешнике, теряющем Царствие Божие, как молитва перед походом или боем о вразумлении  противника,  но ни коим образом  не отрицал защиты обижаемого с применением силы – насильник, совокупившийся душой с грехом, никогда не дождался бы возможности ударить по левой щеке.

поделиться