Дивное Дивеево

- Отец Агафодор, а а игумен Харалампий еще жив? - как-то за трапезой спросил я.

-Жив, но только он не игумен теперь. Игуменство он отдал своему чаду, который начал менять в монастыре устав старца. Отец Харалампий теперь часто сидит на пристани, рыбу ловит...

Сообщение моего напарника опечалило меня, но тем не менее, помогло сделать простой вывод: значит у духовника есть время, чтобы побольше поговорить с ним.

- Отче, поедем в Дионисиат, нужно у старца совета спросить о молитвенной жизни!

- Хорошо, благословите! - как всегда ответил послушный иеромонах.

Бывшего игумена мы действительно увидели на причале: в выцветшем добела подряснике и в большой соломенной шляпе, он сидел на низкой скамеечке у воды с удочкой в руках.

- Геронда, патер Симон просит разрешения задать вам свои вопросы, благословите? - отец Агафодор сделал попытку обратить на нас внимание.

Старец повернул голову в нашу сторону, затем молча взял скамеечку и, не торопясь смотав удилище, перешел в тень под стены монастыря. Мы поцеловали его крупную, в больших раздувшихся венах крестьянскую руку.

- Геронда, помыслы одолевают меня на каждой литургии, раздражаюсь на всякие мелочи, молитвенная практика моя ослабела, хотя вот уже год ежедневно служу литургии в церкви на Каруле. Подскажите, где я ошибаюсь и что мне делать?

Старец, прищурясь посмотрел на меня из-под края широкополой шляпы:

- Патер, молитва, как и литургия, без внимания - это утомительный и напрасный труд. Многие священники пренебрегая вниманием и молитвой полагают, что литургия сделает все за них. Охи патер, охи... Само собой ничего не бывает!

- А что делать с помыслами, геронда?

- Не отрекайся от одних мыслей с помощью последующих мыслей. Так ты будешь множить их безконечно: просто не имей их и они оставят тебя. К суетной деятельности ума человек привыкает быстро, а к духовной молитве и отсечению помыслов - тяжело. "Господи просвети тьму мою!" - так молился святитель Григорий Палама.

Мой друг старался негромко переводить слова дионисиатского молитвенника. От волнения отец Агафодор даже вспотел.

- Отче Харалампие, у нас особой суеты нет. о всегда нужно что-то делать: зима на носу, с деньгами проблема, а нам еще ремонт крыши необходимо сделать, вот помыслы и идут... - продолжал я.

- А вы поступайте так: есть деньги - делайте ремонт нет денег - оставьте помыслы о ремонте, пребывайте в покое и молитесь, - невозмутимо отвечал духовник. - Но всегда помните: "Земля и все дела на ней сгорят". Никогда не поддавайтесь духу нескончаемой деятельности, пожирающей время молитвенной практики.

- Понятно. Геронда. но у меня получается так: ремонта нет, а помыслы о ремонте лезут в голову!

- Ум нужно всегда держать чистым, в Боге, - это главное правило всякого монаха. Сделай свой ум свободным от всякого помысла и представления о чем-либо земном и даже небесном, - спокойно и рассудительно отвечал старец.

- Разве нужно совершенно все помыслы отбросить, даже не греховные? - мне это не было понятно до конца.

- А какая у них разница, если они отвлекают от молитвы? Стань для всех помыслов, как глухой и немой ко всему внешнему! Грехопадение человека разделило ум и сердце, но молитва Иисусова вновь соединяет их, делая цельным естество человека, которое уже не нуждается ни в каких помышлениях. Оно всецело живет смирением и через него стяжается благодать. Смиришься до земли, окажешься на Небе. Осознаешь себя недостойным Бога, постигнешь Его, как Он есть. Потому что покой Божий, где нет никаких нет никаких, есть сверхмысленное благо. Это нужно понять и накрепко усвоить. Любой помысел - это проявление несмирения. Отсеки в себе всякое сопротивление смирению и быстро стяжаешь благодать!

Отрывок из книги "Птицы небесные или через молитву к священном безмолвию" монаха Симеона Афонского.