Дивное Дивеево

Вся история девеевской обители

Владыко Господи Боже наш, рождейся от Святыя Богородицы и Приснодевы Марии, и во яслех яко младенец возлегий, Сам рабу Твою сию днесь сущу во гресех, во убийство впадшую, волею или неволею, и зачатое ...
На главную Новости 6 августа. Мучеников благоверных князей Бориса и Глеба. Мученицы Христины. Преподобного Поликарпа, архим. Печерского.
6 августа. Мучеников благоверных князей Бориса и Глеба. Мученицы Христины. Преподобного Поликарпа, архим. Печерского.
05/08/2019 15:39:38

24 июля по старому стилю / 6 августа по новому стилю
вторник
Седмица 8-я по Пятидесятнице. Глас 6.
Поста нет.

Мц. Христины (ок. 300). Мчч. блгвв. кнн. Бориса и Глеба, во Святом Крещении Романа и Давида (1015).
Прп. Поликарпа, архим. Печерского (1182). Свт. Георгия, архиеп. Могилевского (1795). Обретение мощей прп. Далмата Исетского (1994).
Сщмч. Алфея Корбанского диакона (1937); свв. Николая Понгильского (1942) и Иоанна Калинина (1951) испп., пресвитеров.


Утр. – Лк., 106 зач.,XXI, 12–19. Лит. – 1 Кор., 144 зач.,X, 5–12. Мф., 66 зач.,XVI, 6–12. Блгвв. кнн.: Рим., 99 зач.,VIII, 28–39. Ин., 52 зач.,XV, 17 – XVI, 2. Мц.: 2 Кор., 181 зач.,VI, 1–10. Лк., 33 зач.,VII, 36–501.

Тропарь благоверных князей Бориса и Глеба, глас 2:

Правди́вая страстоте́рпца/ и и́стинная Ева́нгелия Христо́ва послу́шателя,/ целому́дренный Рома́не с незло́бивым Дави́дом,/ не сопроти́в ста́ста врагу́ су́щу бра́ту,/ убива́ющему телеса́ ва́ша,/ душа́м же косну́тися не могу́щу./ Да пла́чется у́бо злый властолю́бец,/ вы же, ра́дующеся с ли́ки А́нгельскими,/ предстоя́ще Святе́й Тро́ице,/ моли́теся держа́ве сро́дников ва́ших богоуго́дней бы́ти// и сыново́м Росс́ийским спасти́ся.

Кондак благоверных князей Бориса и Глеба, глас 3:
Возсия́ днесь пресла́вная па́мять ва́ша,/ благоро́днии страстоте́рпцы Христо́вы, Рома́не и Дави́де,/ созыва́ющи нас к похвале́нию Христа́ Бо́га на́шего./ Тем, притека́юще к ра́це моще́й ва́ших,/ исцеле́ния дар прие́млем моли́твами ва́шими, святи́и:// вы бо боже́ственнии вра́чеве есте́.

Величание благоверных князей Бориса и Глеба
Велича́ем вас,/ страстоте́рпцы святи́и,/ и чтим честна́я страда́ния ва́ша,/ я́же за Христа́// претерпе́ли есте́.

Тропарь мученицы Христины, глас 4:
́Агница Твоя́, Иису́се, Христи́на/ зовет велиим гласом:/ Тебе, Женише мой, люблю,/ и, Тебе ищущи, страдальчествую/ и сраспинаюся и спогребаюся Крещению Твоему,/ и стражду Тебе ради,/ яко да царствую в Тебе,/ и умираю за Тя, да и живу с Тобою,/ но яко жертву непорочную приими мя,/ с любовию пожершуюся Тебе.// Тоя молитвами, яко Милостив, спаси души наша.

Кондак мученицы Христины, глас 4:
Светови́дная голуби́ца позна́лася еси́, криле́ иму́щи зла́те,/ и к высоте́ Небе́сней возлете́ла еси́, Христи́но честна́я./ Те́мже твой сла́вный пра́здник соверша́ем,/ ве́рою покланя́ющеся твои́х моще́й ра́це,/ из нея́же истека́ет всем оби́льно/ исцеле́ние Боже́ственное,// душа́м же и те́лом.

МЫСЛИ СВТ. ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА
(Евр.4:1–13; Лк.21:12–19)
«И будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Лк.21:17). Кто вдохнет в себя хоть мало духа мира, тот становится холодным к христианству и его требованиям. Равнодушие это переходит в неприязнь, когда долго в нем остаются не опамятываясь, и особенно когда при этом захватят откуда-либо частицу превратных учений. Дух мира с превратными учениями – дух, неприязненный Христу: он антихристов; расширение его – расширение враждебных отношений к христианскому исповеданию и христианским порядкам жизни.

Кажется, вокруг нас деется что-то подобное. Пока ходит повсюду только худое рыкание; но не дивно, что скоро начнется и прореченное Господом: «возложат на вас руки... и будут гнать вас ... преданы будете ... и умертвят вас» (Лк.21:12, 16). Дух антихристовский всегда один; что было вначале, то будет и теперь, в другой, может быть, форме, но в том же значении. Как же быть? «В терпении вашем стяжите души ваши» (Лк.21:19). Терпи с твердым словом исповедания истины в устах и в сердце.


Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб.

Свя­тые бла­го­вер­ные кня­зья-стра­сто­терп­цы Бо­рис и Глеб (в Свя­том Кре­ще­нии – Ро­ман и Да­вид) – пер­вые рус­ские свя­тые, ка­но­ни­зи­ро­ван­ные как Рус­ской, так и Кон­стан­ти­но­поль­ской Цер­ко­вью. Они бы­ли млад­ши­ми сы­но­вья­ми свя­то­го рав­ноап­о­столь­но­го кня­зя Вла­ди­ми­ра († 15 июля 1015). Ро­див­ши­е­ся неза­дол­го до Кре­ще­ния Ру­си свя­тые бра­тья бы­ли вос­пи­та­ны в хри­сти­ан­ском бла­го­че­стии. Стар­ший из бра­тьев – Бо­рис по­лу­чил хо­ро­шее об­ра­зо­ва­ние. Он лю­бил чи­тать Свя­щен­ное Пи­са­ние, тво­ре­ния свя­тых от­цов и осо­бен­но жи­тия свя­тых. Под их вли­я­ни­ем свя­той Бо­рис возы­мел го­ря­чее же­ла­ние под­ра­жать по­дви­гу угод­ни­ков Бо­жи­их и ча­сто мо­лил­ся, чтобы Гос­подь удо­сто­ил его та­кой че­сти.

Свя­той Глеб с ран­не­го дет­ства вос­пи­ты­вал­ся вме­сте с бра­том и раз­де­лял его стрем­ле­ние по­свя­тить жизнь ис­клю­чи­тель­но слу­же­нию Бо­гу. Оба бра­та от­ли­ча­лись ми­ло­сер­ди­ем и сер­деч­ной доб­ро­той, под­ра­жая при­ме­ру свя­то­го рав­ноап­о­столь­но­го ве­ли­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра, ми­ло­сти­во­го и от­зыв­чи­во­го к бед­ным, боль­ным, обез­до­лен­ным.

Еще при жиз­ни от­ца свя­той Бо­рис по­лу­чил в удел Ро­стов. Управ­ляя сво­им кня­же­ством, он про­явил муд­рость и кро­тость, за­бо­тясь преж­де все­го о на­саж­де­нии пра­во­слав­ной ве­ры и утвер­жде­нии бла­го­че­сти­во­го об­ра­за жиз­ни сре­ди под­дан­ных. Мо­ло­дой князь про­сла­вил­ся так­же как храб­рый и ис­кус­ный во­ин. Неза­дол­го до сво­ей смер­ти ве­ли­кий князь Вла­ди­мир при­звал Бо­ри­са в Ки­ев и на­пра­вил его с вой­ском про­тив пе­че­не­гов. Ко­гда по­сле­до­ва­ла кон­чи­на рав­ноап­о­столь­но­го кня­зя Вла­ди­ми­ра, стар­ший сын его Свя­то­полк, быв­ший в то вре­мя в Ки­е­ве, объ­явил се­бя ве­ли­ким кня­зем Ки­ев­ским. Свя­той Бо­рис в это вре­мя воз­вра­щал­ся из по­хо­да, так и не встре­тив пе­че­не­гов, ве­ро­ят­но, ис­пу­гав­ших­ся его и ушед­ших в сте­пи. Узнав о смер­ти от­ца, он силь­но огор­чил­ся. Дру­жи­на уго­ва­ри­ва­ла его пой­ти в Ки­ев и за­нять ве­ли­ко­кня­же­ский пре­стол, но свя­той князь Бо­рис, не же­лая меж­до­усоб­ной рас­при, рас­пу­стил свое вой­ско: «Не под­ни­му ру­ки на бра­та сво­е­го, да еще на стар­ше­го ме­ня, ко­то­ро­го мне сле­ду­ет счи­тать за от­ца!»

Од­на­ко ко­вар­ный и вла­сто­лю­би­вый Свя­то­полк не по­ве­рил ис­крен­но­сти Бо­ри­са; стре­мясь огра­дить се­бя от воз­мож­но­го со­пер­ни­че­ства бра­та, на сто­роне ко­то­ро­го бы­ли сим­па­тии на­ро­да и вой­ска, он по­до­слал к нему убийц. Свя­той Бо­рис был из­ве­щен о та­ком ве­ро­лом­стве Свя­то­пол­ка, но не стал скры­вать­ся и, по­доб­но му­че­ни­кам пер­вых ве­ков хри­сти­ан­ства, с го­тов­но­стью встре­тил смерть. Убий­цы на­стиг­ли его, ко­гда он мо­лил­ся за утре­ней в вос­крес­ный день 24 июля 1015 го­да в сво­ем шат­ре на бе­ре­гу ре­ки Аль­ты. По­сле служ­бы они во­рва­лись в ша­тер к кня­зю и прон­зи­ли его ко­пья­ми. Лю­би­мый слу­га свя­то­го кня­зя Бо­ри­са – Ге­ор­гий Уг­рин (ро­дом венгр) бро­сил­ся на за­щи­ту гос­по­ди­на и немед­лен­но был убит. Но свя­той Бо­рис был еще жив. Вый­дя из шат­ра, он стал го­ря­чо мо­лить­ся, а по­том об­ра­тил­ся к убий­цам: «Под­хо­ди­те, бра­тия, кон­чи­те служ­бу свою, и да бу­дет мир бра­ту Свя­то­пол­ку и вам». То­гда один из них по­до­шел и прон­зил его ко­пьем. Слу­ги Свя­то­пол­ка по­вез­ли те­ло Бо­ри­са в Ки­ев, по до­ро­ге им по­па­лись на­встре­чу два ва­ря­га, по­слан­ных Свя­то­пол­ком, чтобы уско­рить де­ло. Ва­ря­ги за­ме­ти­ли, что князь еще жив, хо­тя и ед­ва ды­шал. То­гда один из них ме­чом прон­зил его серд­це. Те­ло свя­то­го стра­сто­терп­ца кня­зя Бо­ри­са тай­но при­вез­ли в Вы­ш­го­род и по­ло­жи­ли в хра­ме во имя свя­то­го Ва­си­лия Ве­ли­ко­го.

По­сле это­го Свя­то­полк столь же ве­ро­лом­но умерт­вил свя­то­го кня­зя Гле­ба. Ко­вар­но вы­звав бра­та из его уде­ла – Му­ро­ма, Свя­то­полк по­слал ему на­встре­чу дру­жин­ни­ков, чтобы убить свя­то­го Гле­ба по до­ро­ге. Князь Глеб уже знал о кон­чине от­ца и зло­дей­ском убий­стве кня­зя Бо­ри­са. Глу­бо­ко скор­бя, он пред­по­чел смерть, неже­ли вой­ну с бра­том. Встре­ча свя­то­го Гле­ба с убий­ца­ми про­изо­шла в устье ре­ки Смя­ды­ни, непо­да­ле­ку от Смо­лен­ска.

В чем же со­сто­ял по­двиг свя­тых бла­го­вер­ных кня­зей Бо­ри­са и Гле­ба? Ка­кой смысл в том, чтобы вот так – без со­про­тив­ле­ния по­гиб­нуть от рук убийц?

Жизнь свя­тых стра­сто­терп­цев бы­ла при­не­се­на в жерт­ву ос­нов­но­му хри­сти­ан­ско­му доб­ро­де­ла­нию – люб­ви. «Кто го­во­рит: «Я люб­лю Бо­га», а бра­та сво­е­го нена­ви­дит, тот лжец» (1Ин.4:20). Свя­тые бра­тья сде­ла­ли то, что бы­ло еще но­во и непо­нят­но для язы­че­ской Ру­си, при­вык­шей к кров­ной ме­сти – они по­ка­за­ли, что за зло нель­зя воз­да­вать злом, да­же под угро­зой смер­ти. «Не бой­тесь уби­ва­ю­щих те­ло, ду­ши же не мо­гу­щих убить» (Мф.10:28). Свя­тые му­че­ни­ки Бо­рис и Глеб от­да­ли жизнь ра­ди со­блю­де­ния по­слу­ша­ния, на ко­то­ром зи­ждит­ся ду­хов­ная жизнь че­ло­ве­ка и во­об­ще вся­кая жизнь в об­ще­стве. «Ви­ди­те ли, бра­тия, – за­ме­ча­ет пре­по­доб­ный Нестор Ле­то­пи­сец, – как вы­со­ка по­кор­ность стар­ше­му бра­ту? Ес­ли бы они про­ти­ви­лись, то ед­ва ли бы спо­до­би­лись та­ко­го да­ра от Бо­га. Мно­го ныне юных кня­зей, ко­то­рые не по­ко­ря­ют­ся стар­шим и за со­про­тив­ле­ние им бы­ва­ют уби­ва­е­мы. Но они не упо­доб­ля­ют­ся бла­го­да­ти, ка­кой удо­сто­и­лись сии свя­тые».

Бла­го­вер­ные кня­зья-стра­сто­терп­цы не за­хо­те­ли под­нять ру­ку на бра­та, но Гос­подь Сам ото­мстил вла­сто­лю­би­во­му ти­ра­ну: «Мне от­мще­ние и аз воз­дам» (Рим.12:19).

В 1019 го­ду князь Ки­ев­ский Яро­слав Муд­рый, так­же один из сы­но­вей рав­ноап­о­столь­но­го кня­зя Вла­ди­ми­ра, со­брал вой­ско и раз­бил дру­жи­ну Свя­то­пол­ка. По про­мыс­лу Бо­жию, ре­ша­ю­щая бит­ва про­изо­шла на по­ле у ре­ки Аль­ты, где был убит свя­той Бо­рис. Свя­то­полк, на­зван­ный рус­ским на­ро­дом Ока­ян­ным, бе­жал в Поль­шу и, по­доб­но пер­во­му бра­то­убий­це Ка­и­ну, ни­где не на­хо­дил се­бе по­коя и при­ста­ни­ща. Ле­то­пис­цы сви­де­тель­ству­ют, что да­же от мо­ги­лы его ис­хо­дил смрад.

«С то­го вре­ме­ни, – пи­шет ле­то­пи­сец, – за­тих­ла на Ру­си кра­мо­ла». Кровь, про­ли­тая свя­ты­ми бра­тья­ми ра­ди предот­вра­ще­ния меж­до­усоб­ных рас­прей, яви­лась тем бла­го­дат­ным се­ме­нем, ко­то­рое укреп­ля­ло един­ство Ру­си. Бла­го­вер­ные кня­зья-стра­сто­терп­цы не толь­ко про­слав­ле­ны от Бо­га да­ром ис­це­ле­ний, но они – осо­бые по­кро­ви­те­ли, за­щит­ни­ки Рус­ской зем­ли. Из­вест­ны мно­гие слу­чаи их яв­ле­ния в труд­ное для на­ше­го Оте­че­ства вре­мя, на­при­мер, – свя­то­му Алек­сан­дру Нев­ско­му на­ка­нуне Ле­до­во­го по­бо­и­ща (1242), ве­ли­ко­му кня­зю Ди­мит­рию Дон­ско­му в день Ку­ли­ков­ской бит­вы (1380). По­чи­та­ние свя­тых Бо­ри­са и Гле­ба на­ча­лось очень ра­но, вско­ре по­сле их кон­чи­ны. Служ­ба свя­тым бы­ла со­став­ле­на мит­ро­по­ли­том Ки­ев­ским Иоан­ном I (1008–1035).

Ве­ли­кий князь Ки­ев­ский Яро­слав Муд­рый по­за­бо­тил­ся о том, чтобы разыс­кать остан­ки свя­то­го Гле­ба, быв­шие 4 го­да непо­гре­бен­ны­ми, и со­вер­шил их по­гре­бе­ние в Вы­ш­го­ро­де, в хра­ме во имя свя­то­го Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, ря­дом с мо­ща­ми свя­то­го кня­зя Бо­ри­са. Через неко­то­рое вре­мя храм этот сго­рел, мо­щи же оста­лись невре­ди­мы, и от них со­вер­ша­лось мно­го чу­до­тво­ре­ний. Один ва­ряг небла­го­го­вей­но стал на мо­ги­лу свя­тых бра­тьев, и вне­зап­но ис­шед­шее пла­мя опа­ли­ло ему но­ги. От мо­щей свя­тых кня­зей по­лу­чил ис­це­ле­ние хро­мой от­рок, сын жи­те­ля Вы­ш­го­ро­да: свя­тые Бо­рис и Глеб яви­лись от­ро­ку во сне и осе­ни­ли кре­стом боль­ную но­гу. Маль­чик про­бу­дил­ся от сна и встал со­вер­шен­но здо­ро­вым. Бла­го­вер­ный князь Яро­слав Муд­рый по­стро­ил на этом ме­сте ка­мен­ный пя­ти­гла­вый храм, ко­то­рый был освя­щен 24 июля 1026 го­да мит­ро­по­ли­том Ки­ев­ским Иоан­ном с со­бо­ром ду­хо­вен­ства. Мно­же­ство хра­мов и мо­на­сты­рей по всей Ру­си бы­ло по­свя­ще­но свя­тым кня­зьям Бо­ри­су и Гле­бу, фрес­ки и ико­ны свя­тых бра­тьев-стра­сто­терп­цев так­же из­вест­ны в мно­го­чис­лен­ных хра­мах Рус­ской Церк­ви.


Мученица Христина жила в III веке. Она родилась в богатой семье. Отец ее Урван был правителем города Тира. В возрасте 11 лет девочка отличалась необыкновенной красотой, и многие хотели жениться на ней. Однако отец Христины мечтал о том, чтобы дочь стала жрицей. Для этого он поместил ее в особое помещение, где поставил множество золотых и серебряных идолов, и велел дочери воскуривать пред ними фимиам. Две рабыни прислуживали Христине.

В своем уединении Христина стала задумываться над тем, кто же сотворил этот прекрасный мир? Из своей комнаты она любовалась звездным небом и постепенно пришла к мысли о Едином Творце всего мира. Она убедилась, что безгласные и бездушные идолы, стоявшие в ее покоях, ничего не могли сотворить, так как сами были сотворены руками человека. Она стала молиться Единому Богу со слезами, прося Его открыть Себя. Душа ее разгоралась любовью к Неведомому Богу, она все более усиливала молитву, соединяя ее с пощением.

Однажды Христина удостоилась посещения Ангела, который наставил ее в истинной вере во Христа, Спасителя мира. Ангел назвал ее невестой Христовой и предвозвестил ей будущий страдальческий подвиг. Святая дева разбила всех стоявших у нее идолов и выбросила их за окно. Отец Христины Урван, посещая свою дочь, спросил ее, куда исчезли идолы? Христина молчала. Тогда, призвав рабынь, Урван узнал от них правду. В гневе отец начал бить дочь по щекам. Святая дева сначала безмолвствовала, а потом открыла отцу свою веру в Единого Истинного Бога и что своими руками она уничтожила идолов. Тогда Урван приказал убить всех прислуживавших дочери рабынь, а Христину предал жестокому бичеванию и бросил в темницу. Узнав о случившемся, мать святой Христины с плачем пришла к дочери, прося ее отречься от Христа и вернуться к отеческим верованиям. Однако Христина осталась непреклонной. На другой день Урван призвал дочь на суд и начал ее уговаривать воздать поклонение богам, просить прощения за свой грех, но увидел твердое и непреклонное ее исповедание.

Мучители привязали ее к железному колесу, под которым развели огонь. Тело мученицы, поворачиваясь на колесе, обжигалось со всех сторон. Затем ее бросили в темницу.

Ангел Божий явился ночью, исцелил ее от ран и подкрепил пищей. Отец, увидев ее наутро невредимой, приказал утопить в море. Но Ангел поддержал святую, камень погрузился, а Христина чудесно вышла из воды и явилась к своему отцу. В ужасе мучитель отнес это к действию волшебства и решил наутро казнить ее. Ночью же сам неожиданно умер. Присланный на его место другой правитель, Дион, призвал святую мученицу и также пытался склонить к отречению от Христа, но, видя ее непреклонную твердость, вновь предал жестоким мучениям. Святая мученица Христина долго была в темнице. К ней стали проникать люди, и она обращала их к истинной вере во Христа. Так обратилось около 3000 человек.

На место Диона прибыл новый правитель Юлиан и приступил к истязаниям святой. После различных мучений Юлиан велел бросить ее в раскаленную печь и затворить в ней. Через пять дней печь открыли и нашли мученицу живой и невредимой. Видя происходящие чудеса, многие уверовали во Христа Спасителя, а мучители святую Христину зарубили мечом.

Икона: Далмат Исетский, Пермский

Го­род Дал­ма­то­во – од­но из пер­вых рус­ских по­се­ле­ний в За­ура­лье, стар­ше со­сед­них го­ро­дов Шад­рин­ска и Кур­га­на, стар­ше да­же Санкт-Пе­тер­бур­га, а го­род Ка­менск-Ураль­ский на­чал­ся с по­се­лья на зем­лях Дал­ма­тов­ско­го мо­на­сты­ря на ре­ке Же­ле­зян­ке. Это вре­мя за­се­ле­ния Си­би­ри рус­ски­ми людь­ми – про­дви­же­ние Рос­сий­ско­го го­су­дар­ства на во­сток. Свое на­зва­ние го­род по­лу­чил от Дал­ма­тов­ско­го Успен­ско­го муж­ско­го мо­на­сты­ря, ос­но­ва­те­лем ко­то­ро­го стал в да­ле­ком 1644 го­ду от Рож­де­ства Хри­сто­ва ста­рец Дал­мат.

До по­стри­же­ния в мо­на­хи пре­по­доб­ный Дал­мат в ми­ру был Дмит­ри­ем Ива­но­ви­чем Мок­рин­ским. Ро­дил­ся он в 1594 го­ду в го­ро­де-кре­по­сти (остро­ге) Бе­ре­зо­ве. Жил в То­боль­ске, со­сто­ял на го­су­да­ре­вой служ­бе, был же­нат, имел де­тей. Отец его был ка­за­чьим ата­ма­ном, мать, как неко­то­рые счи­та­ли, – до­че­рью но­во­кре­щен­но­го та­та­ри­на из ро­да мур­зы Или­гея, вла­дель­ца зе­мель по бе­ре­гам ре­ки Ис­е­ти.

По­сле смер­ти же­ны Дмит­рий Мок­рин­ский ушел в Невьян­ский мо­на­стырь, где и был на­ре­чен Дал­ма­том. За свою на­чи­тан­ность и при­вер­жен­ность к ве­ре Дал­мат поль­зо­вал­ся та­ким ува­же­ни­ем бра­тии, что воз­на­ме­ри­лись они по­ста­вить Дал­ма­та на­став­ни­ком. Но, не же­лая этой че­сти, стре­мясь к уеди­не­нию, Дал­мат тай­но по­ки­нул Невьян­ский мо­на­стырь и ушел на даль­нее по­се­ле­ние, за­хва­тив с со­бою ро­до­вую ико­ну Успе­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри. Нет, не убо­гий ста­рец ухо­дил в ино­че­ский по­двиг, а че­ло­век, рас­счи­ты­вав­ший на свои си­лы и Бо­жию по­мощь. Ведь ему при­шлось нести на се­бе не толь­ко тя­же­лую ико­ну, но и все, что необ­хо­ди­мо для уеди­нен­но­го бы­тия.

По со­ве­ту жи­те­ля Кир­гин­ской сло­бо­ды Се­ме­на Сос­нов­ско­го Дал­мат вы­брал для уеди­не­ния удоб­ное в гео­гра­фи­че­ском от­но­ше­нии ме­сто – вы­со­кий об­ры­ви­стый холм – бе­рег ре­ки Ис­е­ти, уро­чи­ще Бе­лое Го­ро­ди­ще – при сли­я­нии рек Те­чи и Ис­е­ти. Пер­вым жи­ли­щем его бы­ла пе­ще­ра око­ло чи­сто­го клю­ча.

Зем­ли, на ко­то­рых по­се­лил­ся Дал­мат в 1644 г., при­над­ле­жа­ли та­тар­ско­му мур­зе Или­гею и сда­ва­лись им в арен­ду для про­мыс­лов «ир­бит­цам и невьян­цам Ко­роле­вым и Ши­пи­цы­ным». Или­гей два­жды пы­тал­ся во­ору­жен­ным пу­тем из­гнать Дал­ма­та из сво­их вла­де­ний. Труд­но ска­зать, ка­ким об­ра­зом стар­цу уда­лось одер­жать по­бе­ду в борь­бе за эти зем­ли. Счи­та­лось, что успех Дал­ма­та был обес­пе­чен его род­ством с Или­ге­ем по ма­те­рин­ской ли­нии, но со­чи­не­ние Иса­а­ка со­об­ща­ет, что этот факт не со­от­вет­ству­ет ис­тине. Оно та­ким об­ра­зом опи­сы­ва­ет этот эпи­зод: «...при­и­де той Или­гей та­та­рин к стар­цу Дал­ма­ту во об­ра­зе аки зве­ря и хо­тя ево уби­ти. Ста­рец же, ви­дев ево та­ко яря­ща­ся и по­мыс­лив че­ло­ве­че­ски, вос­по­мя­нув апо­сто­ла Пав­ла: «В Ри­ме быв­ша рим­ля­нам на­зва­ся» и прот­чая, так­же и ста­рец Дал­мат при­чел­ся к нему, та­та­ри­ну, ро­дом по­не­же по сест­ре ево: «А ма­ти моя от си­бир­ских та­тар от но­во­кре­ще­на ро­ди­ла­ся». И то слы­ша оный Или­гей та­та­рин и абие пре­ста на ма­лое вре­мя от убий­ства».

Вто­рой раз Или­гей воз­же­лал со­гнать стар­ца, но Дал­ма­та спас­ло чу­до – бо­же­ствен­ное про­зре­ние та­тар­ско­го мур­зы. По до­ро­ге к пе­ще­ре Дал­ма­та Или­гея на­стиг­ла ночь, и во сне ему бы­ло ви­де­ние: Бо­го­ро­ди­ца в баг­ря­ных ри­зах с хлы­сти­ком в ру­ках по­веле­ва­ла та­тар­ско­му мур­зе не толь­ко не тро­гать стар­ца, в том чис­ле и злым сло­вом, но и от­дать ему вот­чи­ну. Или­гея охва­тил ужас, и во ис­куп­ле­ние сво­их гре­хов он пе­ре­дал Дал­ма­ту вла­де­ния на Бе­лом Го­ро­ди­ще вес­ной 1646 г. Та­ким об­ра­зом, мо­на­стыр­ская ле­ген­да пред­став­ля­ла пе­ре­да­чу зе­мель­ных уго­дий ос­но­ва­те­лю мо­на­сты­ря как доб­ро­воль­ное по­жа­ло­ва­ние. Ско­рее все­го, Дал­мат до­го­во­рил­ся с Или­ге­ем об арен­де этой зем­ли за бо­лее вы­со­кую пла­ту, чем преды­ду­щие арен­да­то­ры – Ко­роле­вы и Ши­пи­цы­ны.

То­боль­ский бо­ярин Па­вел Шуль­гин опи­сал мо­на­стыр­скую вот­чи­ну по тем ме­жам, по ко­то­рым Или­гей от­дал ее Дал­ма­ту в при­сут­ствии род­ствен­ни­ков и со­пле­мен­ни­ков. Дли­на вла­де­ний «от вы­со­ко­ва Сос­но­во­го Яру» до «Атя­шу озе­ра» со­ста­ви­ла при­мер­но 90 верст, ши­ри­на – 25-30 верст. На­вер­ное, с тех пор и по­шла у мо­на­хов по­го­вор­ка: «Вплоть до Атя­ша все на­ше».

Спу­стя 5 лет, в 1651 г., стар­цы об­ра­ти­лись с че­ло­бит­ной к ца­рю Алек­сею Ми­хай­ло­ви­чу и то­боль­ско­му во­е­во­де Б.Б. Ше­ре­ме­тье­ву с прось­бой о по­жа­ло­ва­нии им этих зе­мель. В 1659 го­ду по ука­зу ца­ря бы­ли уста­нов­ле­ны гра­ни­цы мо­на­стыр­ской вот­чи­ны. По­лу­чив цар­скую жа­ло­ван­ную гра­мо­ту, мо­на­стырь стал за­кон­ным вла­дель­цем зе­мель­ных уго­дий на р. Ис­е­ти. В даль­ней­шем тер­ри­то­рия мо­на­сты­ря еще не раз рас­ши­ря­лась за счет при­об­ре­те­ния та­тар­ских зе­мель.

Мо­на­стырь за­ни­мал вы­год­ное стра­те­ги­че­ское и гео­гра­фи­че­ское по­ло­же­ние и по­это­му стал свое­об­раз­ны­ми во­ро­та­ми для за­се­ле­ния об­шир­но­го Ис­ет­ско­го края. Он с пер­вых лет ос­но­ва­ния ма­нил к се­бе все но­вых и но­вых по­се­лен­цев. Пер­вы­ми рус­ски­ми по­се­лен­ца­ми бы­ли ис­ет­ские ка­за­ки, по­том­ки ка­зац­кой дру­жи­ны Ер­ма­ка. Слух о но­вом мо­на­сты­ре рас­про­стра­нил­ся, и сю­да ста­ли при­бы­вать лю­ди из Вер­хо­тур­ско­го уез­да, с Усо­лья и дру­гих мест, при­но­ся сю­да свои фа­ми­лии и про­зва­ния, жи­ву­щие и по­ныне.

К 1651 г. пер­вые на­сель­ни­ки Дал­ма­то­вой пу­сты­ни по­стро­и­ли на Бе­лом Го­ро­ди­ще по бла­го­сло­ве­нию То­боль­ско­го ар­хи­епи­ско­па Ге­ра­си­ма Крем­не­ва де­ре­вян­ную ча­сов­ню, кел­лии и огра­ду – пер­вые по­строй­ки бу­ду­ще­го мо­на­сты­ря. Но им бы­ло суж­де­но про­сто­ять недол­го. Как со­об­ща­ют до­ку­мен­ты, «в то ле­то по всей Ис­е­ти ни­кто рус­ских лю­дей не жи­вал ни­где, и при­шли на них (т.е. жи­те­лей мо­на­сты­ря) ра­тию кал­мыц­кие лю­ди, и ча­сов­ню и кел­лии у стар­цев и труд­ни­ков по­жгли и по­би­ли, а иных в по­лон по­бра­ли, толь­ко оста­лась на по­жа­ре в пеп­ле ико­на Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы невре­ди­ма, и ста­рец Дал­мат со­хра­нен бысть». С тех пор ико­на Успе­ния Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы счи­та­ет­ся за­щит­ни­цей и по­кро­ви­тель­ни­цей Дал­ма­тов­ско­го мо­на­сты­ря. Эта ико­на бы­ла при­не­се­на на Бе­лое Го­ро­ди­ще Дал­ма­том из Невьян­ско­го мо­на­сты­ря. Вновь во­круг Дал­ма­та со­бра­лись спо­движ­ни­ки, и мо­на­стырь воз­ро­дил­ся. Бы­ли по­стро­е­ны цер­ковь во имя Успе­ния Бо­го­ро­ди­цы, кел­лии, мо­на­стыр­ские служ­бы, огра­да с баш­ня­ми.

В 1662–1664 гг. пу­стынь опять под­верг­лась опу­сто­ши­тель­ным на­па­де­ни­ям баш­кир­ских ко­че­вых пле­мен и вну­ков по­след­не­го си­бир­ско­го ха­на Ку­чу­ма. Но по­сле каж­до­го ра­зо­ре­ния оби­тель вновь от­стра­и­ва­лась. Ста­рец Дал­мат пе­ре­жил тя­же­лые го­ди­ны бед­ствий и ис­пы­та­ний. Несколь­ко раз он был бли­зок к смер­ти, два­жды на его гла­зах мо­на­стырь был уни­что­жен до ос­но­ва­ния, и два­жды он сно­ва воз­во­дил его из гру­ды пеп­ла и раз­ва­лин.

Дал­мат, не ис­кав­ший по сво­е­му сми­ре­нию су­ет­ной сла­вы и вла­сти, до са­мой смер­ти остал­ся лишь про­стым стар­цем-ино­ком, несмот­ря на то, что ему как ос­но­ва­те­лю, устро­и­те­лю и ру­ко­во­ди­те­лю мо­на­сты­ря по пра­ву при­над­ле­жа­ло и на­сто­я­тель­ство в нем. Но хо­тя офи­ци­аль­но мо­на­сты­рем управ­ля­ли дру­гие стар­цы (так, в 1667 г. игу­ме­ном мо­на­сты­ря был на­зна­чен сын Дал­ма­та Иса­ак), ав­то­ри­тет Дал­ма­та был ве­лик, и его сло­во бы­ло ре­ша­ю­щим. Он все­гда был сто­рон­ни­ком стро­го­го со­блю­де­ния ре­ли­ги­оз­ных ка­но­нов, и ни­ка­кие об­сто­я­тель­ства не мог­ли за­ста­вить его от­сту­пить от них. В та­ком же ду­хе он на­став­лял и мо­на­стыр­скую бра­тию.

Умер Дал­мат 25 июня 1697 г. в воз­расте 103 лет. Сле­до­ва­тель­но, год его рож­де­ния – 1594 г. Он был по­хо­ро­нен в мо­на­сты­ре на ме­сте са­мой пер­вой церк­ви, ко­гда-то со­жжен­ной ко­чев­ни­ка­ми. Еще при жиз­ни Дал­мат из­го­то­вил се­бе гроб (вы­дол­бил из боль­шо­го де­ре­ва), ко­то­рый дол­гие го­ды хра­нил­ся в са­рае. Для за­хо­ро­не­ния Дал­ма­та был со­ору­жен кир­пич­ный склеп. В 1707 г. над скле­пом бы­ла по­стро­е­на де­ре­вян­ная усы­паль­ни­ца или ча­сов­ня.

Усы­паль­ни­ца Дал­ма­та бы­ла глав­ной свя­ты­ней мо­на­сты­ря. За ней сле­ди­ли, вос­ста­нав­ли­ва­ли по­сле по­жа­ров, под­нов­ля­ли, укра­ша­ли. Са­ма гроб­ни­ца бы­ла рас­пи­са­на сю­же­та­ми и сти­ха­ми о пер­во­на­чаль­ной ис­то­рии мо­на­сты­ря и ино­че­ском по­дви­ге ее ос­но­ва­те­ля.

Бра­тия мо­на­сты­ря бе­реж­но хра­ни­ла па­мять о «на­чаль­ном» стар­це, его ве­щи ста­ли свое­об­раз­ны­ми сим­во­ла­ми тор­же­ства пра­во­слав­ной ве­ры. Это ши­шак и коль­чу­га, по­да­рен­ные Дал­ма­ту мур­зой Или­ге­ем в знак при­ми­ре­ния, ке­лей­ная ман­тия и кло­бук. Поз­же, по­сле смер­ти ар­хи­манд­ри­та Иса­а­ка, в усы­паль­ни­це по­яви­лись его по­сох, ман­тия и кло­бук, а сам он был по­гре­бен в при­дель­ной церк­ви во имя пре­по­доб­но­го Дмит­рия При­луц­ко­го.

От го­да к го­ду все боль­ше лю­дей при­хо­ди­ло в мо­на­стырь, чтобы по­мо­лить­ся в усы­паль­ни­це Дал­ма­та, взять во­ды из род­ни­ка. На­род­ная па­мять хра­ни­ла рас­ска­зы о вы­здо­ров­ле­нии стра­дав­ших неду­гом по­сле мо­лит­вы в ча­совне Дал­ма­та, а во­да из род­ни­ка счи­та­лась це­леб­ной. Дал­ма­та ста­ли счи­тать по­кро­ви­те­лем во­и­нов, и пе­ред от­прав­кой в ар­мию мо­ло­дые лю­ди обя­за­тель­но при­хо­ди­ли к его гроб­ни­це, на­де­ва­ли на се­бя коль­чу­гу и ши­шак, тем са­мым как бы по­лу­чая обе­рег. Та­ким об­ра­зом, на­род­ная мол­ва со­зда­ла во­круг име­ни Дал­ма­та, его мо­ги­лы и ве­щей оре­ол свя­то­сти.

В 1871 г. на мо­ги­ле ино­ка Дал­ма­та был по­стро­ен но­вый ка­мен­ный храм Всех Скор­бя­щих ра­до­сти. Ал­тарь и соб­ствен­но храм на­хо­ди­лись в се­ре­дине зда­ния и бы­ли окру­же­ны раз­лич­ны­ми по­ме­ще­ни­я­ми: с во­сто­ка – для риз­ни­цы и цер­ков­ной утва­ри, с юга – «для бес­при­ют­ных и страж­ду­щих ду­хов­ных лиц», с се­ве­ра – для пре­ста­ре­лой немощ­ной мо­на­ше­ству­ю­щей бра­тии.

В 1896 г. над мо­ги­лой пре­по­доб­но­го Дал­ма­та в па­мять ис­пол­няв­ше­го­ся 250-ле­тия су­ще­ство­ва­ния Дал­ма­тов­ской оби­те­ли вме­сто де­ре­вян­ной ча­сов­ни бы­ла воз­ве­де­на ка­мен­ная усы­паль­ни­ца. В но­вой усы­паль­ни­це бы­ла вос­со­зда­на преж­няя об­ста­нов­ка. Из­нут­ри ее сте­ны бы­ли укра­ше­ны жи­во­пи­сью на те­мы жи­тия стар­ца Дал­ма­та. Так же, как и в де­ре­вян­ной ча­совне, за гроб­ни­цей сто­ял боль­ших раз­ме­ров крест-рас­пя­тие с пред­сто­я­щи­ми, «все ли­ца жи­во­пи­си ста­рин­ной». На се­вер­ной стене усы­паль­ни­цы бы­ли раз­ме­ще­ны порт­ре­ты Дал­ма­та и его сы­на – ар­хи­манд­ри­та Иса­а­ка. По утвер­жде­нию Г. Плот­ни­ко­ва, эти порт­ре­ты бы­ли на­пи­са­ны мас­ля­ны­ми крас­ка­ми с на­ту­ры.

К 300-ле­тию пре­став­ле­ния свя­то­го в 1997 г. бы­ли со­став­ле­ны ему служ­ба и ака­фист. В 2004 го­ду по бла­го­сло­ве­нию пат­ри­ар­ха всея Ру­си Алек­сия II пре­по­доб­но­го Дал­ма­та Ис­ет­ско­го при­чис­ли­ли к мест­но­чти­мым свя­тым Кур­ган­ской епар­хии, по­чи­та­е­мо­му в ли­ке Со­бо­ра Си­бир­ских свя­тых, с уста­нов­ле­ни­ем дня па­мя­ти 8 июля.

Преподобный Поликарп, архимандрит Печерский. Многоплоден — как показывает его имя и плодоносные его добродетели — был блаженный и достохвальный Поликарп, потому что он приобрел причину многоплодия, на которую указал Небесный Делатель, говоря: Если пшеничное зерно, падши в землю, умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 24, ); и еще: Кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода (Ин. 15, 5). Этот блаженный, вменив в прах преходящую славу этого мира и приняв святой ангельский иноческий образ в монастыре, прославившемся пещерами, стал, как в хорошо вспаханной земле, умерщвлять всячески постническими подвигами тело свое, как зерно, и духом весь был в Боге. И так сотворил он много прекрасных плодов покаяния и явил на себе все духовные плоды — нелицемерную любовь к Богу и братии, радость непорочной совести, мир по победе над страстями, долготерпение в напастях и скорбях, благость и покорность ко всем, милосердие и сострадание к бедным, несомненную веру в послушании заповедям, истинную в исполнении обетов, кротость в неведении гнева, воздержание в лишении себя многих сладких блюд и питий, и всех похотей телесных. Все эти плоды возрастил Бог в этом блаженном Поликарпе, а насадил святой Симон, епископ Владимирский и Суздальский. Он, будучи ему родственником по плоти, не хотел, чтобы тот и духом удалялся от него, но, как добрый корень, старался, чтоб и отрасль от него была добрая. Поэтому, когда он сам из Печерского святого монастыря был взят на престол епископии Владимирской и Суздальской, туда же взял и блаженного Поликарпа. Там, поощряя его к подражанию добродетельному житию, говорил ему о душеполезных преданиях, которые он сам узнал из рассказов или из чтения о прежних святых блаженных черноризцах Печерских; как жестоко они потрудились и угодили Богу, так что и здесь просияли чудотворным нетлением мощей своих в знамение полученного ими на небе нетленного венца. Блаженный же Поликарп, подготовив землю сердца своего послушанием, и на ней восприняв семена отеческого поучения, сделал труды учителя во сто раз плодоносными. Но не только он сам был многоплоен в добродетели, но и во всех правоверных желал вкоренить то же плодоносие. Поэтому то, что слышал он от блаженного епископа Симона о богоугодном подвижничестве тех преподобных Печерских отцов, то старался он записать на пользу и прочим спасающимся. И, находясь при том блаженном муже, описал в послании своем к блаженному Акиндину, архимандриту Печерскому, дивные жития многих святых, которые помещены во второй части этого Патерика.

Если впоследствии блаженный Поликарп и удалился телом от отца и наставника своего Симона, когда от его кафедры возвратился снова в свой Печерский монастырь, то добродетелями он был недалеко от того святого мужа, ибо, вкоренив глубоко в сердце прежние поучения его, старался хранить и возращать их в себе. И святой Симон опять не переставал и здесь поучать его, посещая его посланиями своими, исполненными боговдохновенных наставлений и многих примеров добродетелей Печерских святых.

Имея эти послания всегда пред глазами своими, блаженный Поликарп вписывал на скрижалях сердца своего все слова отеческие, прочитывал их умом, исполнял же делом; и так, подвизаясь жестоко, возвысился в добродетелях.

Когда же блаженный Акиндин, архимандрит Печерский, богоугодно и мудро пасший стадо Христово, достиг глубокой старости и, по долговременных трудах, преселился к Господу на вечный покой, тогда в богоизбранном лике святых братий не было другого старейшего и искуснейшего в иноческих подвигах, как Поликарп. Потому этого святого, как достойного и способного держать кормило начальствования святой великой Лавры Богородицы и преподобных отцов наших Антония и Феодосия Печерских, единогласно и единодушно весь полк добрых воинов Христовых избрал себе предводителем и наставником, при великом князе Киевском Ростиславе Мстиславиче, при митрополите Иоанне, третьем этого имени, который был третьим после митрополита Клима, освященного главой святого Климента.

Приняв начальство во святой великой Печерской Лавре, блаженный Поликарп усердно старался сохранить все уставы монастырские, переданные преподобным Феодосием, не прибавляя ничего чужого. И явился он искусным наставником к спасению, таким именно истовым, какого требовала та чудотворная Лавра, которая им красовалась. Везде проходила слава о благочинии ее при управлении блаженного Поликарпа. И многие из благородных и державных князей, пользуясь его советами, были возбуждаемы им ко многим добродетелям, так что оставляли знаменитые престолы, чтобы сожительствовать с ним. Такой известный случай был с упомянутым выше приснопамятным князем Киевским Ростиславом Мстиславичем. Этот христолюбец, много получая духовной пользы от добродетелей этого святого, приучил себя к такой добродетели: в Святой Великий пост всякую субботу и воскресение он сажал у себя за обедом двенадцать Печерских черноризцев, тринадцатым же — архимандрита святого Поликарпа и, напитав их, отпускал одаренными. Сам он еженедельно приобщался Божественных Таин, обливая лицо свое слезами, со многими стонами и сердечными воздыханиями, так что все, видящие его в таком умилении, не могли удержаться от слез. Когда же кончался уже Святой Великий пост, тогда тот же христолюбивый князь в Лазареву субботу созывал всех святых Печерских и святолепных старцев, просиявших постом и, достойно угостив всех и подав милостыню, отпускал с честью. Также и ото всех монастырей сзывал он и угощал братию, но особенно заботился он о братии Печерской. Он очень любил добродетельную жизнь как их самих, так, в особенности, блаженного наставника их Поликарпа, во всем подражавшего самим первоначальным наставникам, Антонию и Феодосию Печерским. Поэтому часто просил он этого святого принять его иноком в свой монастырь; но святой Поликарп говорил ему: «Князь благочестивый, Бог повелел вам жить так: творить правду, судить праведным судом и неизменно стоять в крестном целовании». Князь же Ростислав отвечал ему: «Отче святой, княжение в этом мире не может быть без греха и уже измучило и изнурило меня своими вседневными печалями; хотел бы я хоть немного в старости моей послужить Богу и поревновать таким князьям и царям, которые, пройдя узкий и прискорбный путь, получили Царство Небесное. Слышал я о желании великого в царях Константина, уже с небес явившегося одному из старцев и сказавшего: «Если б я знал, какую великую честь получает чин иноческий, что огненными крылами они невозбранно взлетают к престолу Владыки, я снял бы с себя венец и царскую багряницу и облекся бы в иноческие одежды». Услышав это, блаженный Поликарп сказал: «Христолюбивый князь, если желаешь этого от сердца — то да будет воля Божия». Однако князь не успел выполнить своего желания; но, что воистину имел он сердечное к тому желание, побуждаемый добродетелями этого святого, доказал он так.

Когда разболелся он в Смоленске и приказал везти себя в Киев, сестра его Рогнеда, видя сильное изнеможение брата, умоляла его: «Останься здесь в Смоленске, и мы положим тебя здесь в созданной нами церкви». Он же отвечал ей: «Не делайте этого; но если у меня и нет сил, чтоб везли меня в Киев, и если Бог возьмет меня на пути, пусть положат тело мое в церкви, воздвигнутой отцом моим, — в монастыре святого Феодора. Если же Бог избавит меня от этой болезни и подаст мне здравие, то я обещаюсь быть иноком в Печерском святом монастыре при блаженном Поликарпе». Когда болезнь развилась в нем еще сильнее, и уже он был при смерти, то сказал иерею Симеону, своему духовному отцу: «Ты воздашь ответ Богу за то, что воспрепятствовал мне постричься от святого того мужа в Печерском монастыре, ибо я истинно желал того, и да не вменит мне Господь в грех, что не исполнил я обета». И так принял он блаженную кончину.

Началом и причиной столь великих добродетелей этого приснопамятного князя был пример подвижнического жития и боговдохновенной беседы преподобного отца нашего Поликарпа, достойно начальствовавшего при княжении его в святой чудотворной Лавре Печерской. Не только братию, но и мирских христоименитых людей преподобный привлекал добрыми делами к подражанию себе, наставлял на путь покаяния и спасения и так благостно вел Богом врученную ему паству.

Он пожил довольно лет и в глубокой старости преставился Господу, в год от создания мира 6690, от Рождества Христова 1182, месяца июля в 24?й день, в праздник святых страстотерпцев князей русских Бориса и Глеба. И, опрятавши тело, погребли его с честью со святыми отцами.

По смерти его было смятение в монастыре; после этого старца не могли избрать себе игумена. Ибо хотя из блаженных бывших тогда старцев многие были достойны такого сана, но ни один не хотел принять его из-за смирения и безмолвия, считая лучшим для себя быть в повиновении и прилежать безмолвию, чтоб то сокровище добродетелей, которое приобрели многим трудом, — не расточить теми заботами и смущениями, которые обыкновенно встречают начальствующие. И была великая скорбь среди братии, туга и печаль, потому что не подобало столь великому стаду ни одного часа быть без пастыря. Во вторник ударили в било, и вся братия собралась в церковь, и стали молиться о нужде своей — к Богу, Пресвятой Богородице и преподобным отцам Антонию и Феодосию, призывая в помощь доблестного подвижника, наставника своего, новопреставленного блаженного Поликарпа, и прося его, чтоб явил, угоден ли он Богу, через то, что вымолит у Него для них указание на пастыря взамен себя. И случилось дивное дело — многими устами все сказали вместе: «Пойдем к Василию, благословенному иерею на Щекавицу, пусть он будет нам игумен и правит иноческим чином Печерского монастыря». И придя, все поклонились Василию пресвитеру и сказали: «Мы, вся братия, иночествующая в Печерском монастыре, кланяемся тебе и хотим иметь тебя отцом и игуменом себе». Иерей же Василий в великом изумлении пал и поклонился им до земли, и сказал: «Отцы святые, я держал в сердце лишь иночество; зачем же вы имели в виду мою худость для игуменства». И долго отговаривался он, пока, уступив прилежным их просьбам, не дал им обещания. Они же, взяв его, пошли с ним в монастырь.

В пятницу пришел для пострижения этого Богом избранного Василия преосвященный митрополит Киевский Никифор и боголюбивые епископы — Лаврентий Туровский и Николай Полоцкий, и все честные игумены, и постриг его преосвященный митрополит Никифор своей рукой, и стал он наставник и пастырь добрый инокам Печерского монастыря после блаженного Поликарпа.

Ал­фей Ана­то­лье­вич Кор­бан­ский ро­дил­ся 18 но­яб­ря 1871 (1873?) го­да в Во­лог­де в в се­мье свя­щен­ни­ка.
Окон­чил Во­ло­год­скую Ду­хов­ную Се­ми­на­рию, был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на, слу­жил сна­ча­ла в По­кров­ском хра­ме, а по­сле его за­кры­тия в церк­ви Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы.
Из вос­по­ми­на­ний о цер­ков­ной Во­лог­де трид­ца­тых и со­ро­ко­вых го­дов XX ве­ка про­то­и­е­рея Алек­сея Ре­зухи­на: «Отец Ал­фей – че­ло­век немо­ло­дой, сред­не­го ро­ста, с се­ды­ми во­ло­са­ми на го­ло­ве, па­дав­ши­ми на пле­чи, с очень ма­лень­кой се­дой бо­род­кой, да­вав­шей впе­чат­ле­ние дав­ней небри­то­сти, су­хо­па­рый. На ли­це у него и ки­стях рук вы­сту­па­ли жел­тые пят­на, на­по­ми­нав­шие про­ли­тое рас­ти­тель­ное мас­ло. Он пе­ре­шел на Бо­го­род­ское клад­би­ще по­сле за­кры­тия хра­ма По­кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри, что на Боль­шой Коз­лене. Отец Ал­фей был неурав­но­ве­шен­ным че­ло­ве­ком. Осо­бен­но с боль­шим чув­ством он про­из­но­сил за­упо­кой­ные ек­те­ний, по­ми­нал усоп­ших, уми­ля­ясь да­же до слез, и в то же вре­мя мог вдруг что-ни­будь ска­зать несу­раз­ное, как-то ли­хо за­сме­ять­ся, по­ста­вить окру­жа­ю­щих в недо­уме­ние. У него все это ужи­ва­лось. Он очень до­ро­жил па­мя­тью сво­их по­кой­ных ро­ди­те­лей: про­то­и­е­рея Ана­то­лия и Оль­ги, име­на ко­то­рых непре­мен­но про­из­но­сил вслух в со­от­вет­ству­ю­щем мо­мен­те за ли­тур­ги­ей. У от­ца Ал­фея за­ме­ча­лась осо­бая ма­не­ра про­из­но­сить ек­те­нию. В пра­вой ру­ке он дер­жал орарь, а ки­стью ле­вой за­кры­вал ле­вое ухо. По­лу­ча­лось впе­чат­ле­ние, что он об­ра­ща­ет­ся к Бо­гу, за­кры­ва­ясь от по­сто­рон­них на­ве­тов. Зи­мой диа­кон хо­дил в до­ро­гой зим­ней ря­се с боль­шим во­рот­ни­ком и го­во­рил, что это ря­са его от­ца, ко­то­рый был в свое вре­мя на­сто­я­те­лем Пят­ниц­кой церк­ви г. Во­лог­ды».
2 июля 1937 го­да отец Ал­фей был аре­сто­ван и за­клю­чен в Во­ло­год­скую тюрь­му. Об­ви­не­ние при аре­сте: «к.-р. де­я­тель­ность, ан­ти­со­вет­ская аги­та­ция, по­ра­жен­че­ская тер­ро­ри­сти­че­ская аги­та­ция, про­па­ган­да фа­шиз­ма».
6 ав­гу­ста то­го же го­да диа­кон Ал­фей умер в тю­рем­ной боль­ни­це. При­чи­ной смер­ти в ме­ди­цин­ской справ­ке был ука­зан хро­ни­че­ский ка­тар же­луд­ка.
9 мар­та 1970 го­да был ре­а­би­ли­ти­ро­ван Пре­зи­ди­у­мом Во­ло­год­ско­го обл­су­да по 1937 го­ду ре­прес­сий.
При­чис­лен к ли­ку но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских опре­де­ле­ни­ем Свя­щен­но­го Си­но­да РПЦ от 17 июля 2001 г.

 
Комментарии
Всего комментариев: 1
2019/08/06, 15:02:16
Спаси нас Боже.
андрей
Добавить комментарий:
Имя:
* Сообщение [ T ]:
 
   * Перепишите цифры с картинки
 
Подписка на новости и обновления
* Ваше имя:
* Ваш email:
Православный календарь
© Vinchi Group
1998-2024


Оформление и
программирование
Ильи
Бог Есть Любовь и только Любовь

Страница сформирована за 0.021156787872314 сек.