Дивное Дивеево

Вся история девеевской обители

Угодниче Божий (имярек). Поминай в благоприятных твоих молитвах перед Христом Богом, да сохранит Он нас от искушений, болезней и скорбей, да дарует нам смирение, любовь, рассуждение и кротость, и да ...
На главную Новости 6 августа. Святых благоверных князей страстоперпцев Бориса и Глеба, во Святом Крещении Романа и Давида. Мученицы Христины Тирской. Преподобного Поликарпа архимандрита Печерского.
6 августа. Святых благоверных князей страстоперпцев Бориса и Глеба, во Святом Крещении Романа и Давида. Мученицы Христины Тирской. Преподобного Поликарпа архимандрита Печерского.
05/08/2023 17:07:22

24 июля по старому стилю / 6 августа по новому стилю
воскресенье
Неделя 9-я по Пятидесятнице. Глас 8-й.
Поста нет.

Мц. Христины (ок. 300). Мчч. блгвв. кнн. Бориса и Глеба, во Святом Крещении Романа и Давида (1015).
Прп. Поликарпа, архим. Печерского (1182). Свт. Георгия, архиеп. Могилевского (1795). Обретение мощей прп. Далма́та Исе́тского (1994). Собор святых Смоленской митрополии (переходящее празднование в воскресенье перед 28 июля)*.
Сщмч. Алфея Корбанского диакона (1937); свв. Николая Понгильского (1942) и Иоанна Калинина (1951) испп., пресвитеров.


Утр. – Ев. 9-е, Ин., 65 зач., XX, 19–31. Лит. – 1 Кор., 128 зач., III, 9–17. Мф., 59 зач., XIV, 22–34. Блгвв. кнн.: Рим., 99 зач., VIII, 28–39. Ин., 52 зач., XV, 17 – XVI, 2**, или мц.: 2 Кор., 181 зач., VI, 1–10. Лк., 33 зач., VII, 36–50***.

* По благословению Святейшего Патриарха Кирилла от 8 сентября 2020 года утвержден список Собора святых Смоленской митрополии.
** Чтения блгвв. кнн. Бориса и Глеба читаются, если им совершается служба.
*** Чтения мц. Христины читаются, если ей совершается служба.

Тропарь воскресный, глас 8:
С высоты́ снизше́л еси́, Благоутро́бне,/ погребе́ние прия́л еси́ тридне́вное,/ да нас свободи́ши страсте́й,// Животе́ и Воскресе́ние на́ше, Го́споди, сла́ва Тебе́.

Кондак воскресный, глас 8:
Воскре́с из гро́ба, уме́ршия воздви́гл еси́,/ и Ада́ма воскреси́л еси́, и Е́ва лику́ет во Твое́м Воскресе́нии,/ и мирсти́и концы́ торжеству́ют// е́же из ме́ртвых воста́нием Твои́м, Многоми́лостиве.

Тропарь благоверных князей Бориса и Глеба, глас 2:
Правди́вая страстоте́рпца/ и и́стинная Ева́нгелия Христо́ва послу́шателя,/ целому́дренный Рома́не с незло́бивым Дави́дом,/ не сопроти́в ста́ста врагу́ су́щу бра́ту,/ убива́ющему телеса́ ва́ша,/ душа́м же косну́тися не могу́щу./ Да пла́чется у́бо злый властолю́бец,/ вы же, ра́дующеся с ли́ки А́нгельскими,/ предстоя́ще Святе́й Тро́ице,/ моли́теся держа́ве сро́дников ва́ших богоуго́дней бы́ти// и сыново́м Росси́йским спасти́ся.

Кондак благоверных князей Бориса и Глеба, глас 3:
Возсия́ днесь пресла́вная па́мять ва́ша,/ благоро́днии страстоте́рпцы Христо́вы, Рома́не и Дави́де,/ созыва́ющи нас к похвале́нию Христа́ Бо́га на́шего./ Тем, притека́юще к ра́це моще́й ва́ших,/ исцеле́ния дар прие́млем моли́твами ва́шими, святи́и:// вы бо боже́ственнии вра́чеве есте́.

Величание благоверных князей Бориса и Глеба:
Велича́ем вас,/ страстоте́рпцы святи́и,/ и чтим честна́я страда́ния ва́ша,/ я́же за Христа́// претерпе́ли есте́.

Тропарь мученицы Христины, глас 4:
А́гница Твоя́, Иису́се, Христи́на/ зове́т ве́лиим гла́сом:/ Тебе́, Женише́ мой, люблю́,/ и, Тебе́ и́щущи, страда́льчествую/ и сраспина́юся и спогреба́юся Креще́нию Твоему́,/ и стражду́ Тебе́ ра́ди, я́ко да ца́рствую в Тебе́,/ и умира́ю за Тя, да и живу́ с Тобо́ю,/ но я́ко же́ртву непоро́чную приими́ мя, с любо́вию поже́ршуюся Тебе́.// Тоя́ моли́твами, я́ко Ми́лостив, спаси́ ду́ши на́ша.

Кондак мученицы Христины, глас 4:
Светови́дная голуби́ца позна́лася еси́, криле́ иму́щи зла́те,/ и к высоте́ Небе́сней возлете́ла еси́, Христи́но честна́я./ Те́мже твой сла́вный пра́здник соверша́ем,/ ве́рою покланя́ющеся твои́х моще́й ра́це,/ из нея́же истека́ет всем оби́льно/ исцеле́ние Боже́ственное,// душа́м же и те́лом.

Мысли свт. Феофана Затворника
(Деян.5:12–20; Ин.20:19–31)
«Господь мой и Бог мой!» – воззвал св. апостол Фома (Ин.20:28). Ощущаете ли, с какою силою ухватился он за Господа и как крепко держит Его? Не крепче держит утопающий доску, на которой чает спасенным быть от потопления. Прибавим, что, кто не имеет таким Господа для себя и себя в отношении к Господу, тот еще не верует в Господа, как следует.

Мы говорим: «Господь Спаситель», – разумея, что Он Спаситель всех, а этот говорит: «Господь Спаситель мой». Кто говорит: «мой Спаситель», тот ощущает свое спасение, исходящее от Него. Ощущению же спасения сопредельно ощущение пагубы, из которой извлек спасенного Спасающий. Чувство пагубы жизнелюбивого по природе человека, знающего, что не может он сам себя спасти, заставляет искать Спасителя. Когда обретет Его и ощутит силу спасения, от Него исходящую, хватается за Него крепко и оторваться от Него не захочет, хоть бы лишали его за то самой жизни.

Такого рода события в духовной жизни христианина не воображаются только умом, а переживаются самым делом. Затем, как вера его, так и сочетание со Христом становятся крепки, как жизнь или смерть. Такой только искренно взывает: «кто меня разлучит!» (Рим.8:35)


Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб (в святом Крещении — Роман и Давид)

Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб (в святом Крещении — Роман и Давид) — первые русские святые, канонизированные как Русской, так и Константинопольской Церковью. Они были младшими сыновьями святого равноапостольного князя Владимира (+ 15 июля 1015). Родившиеся незадолго до Крещения Руси святые братья были воспитаны в христианском благочестии. Старший из братьев — Борис получил хорошее образование. Он любил читать Священное Писание, творения святых отцов и особенно жития святых. Под их влиянием святой Борис возымел горячее желание подражать подвигу угодников Божиих и часто молился, чтобы Господь удостоил его такой чести.

Святой Глеб с раннего детства воспитывался вместе с братом и разделял его стремление посвятить жизнь исключительно служению Богу. Оба брата отличались милосердием и сердечной добротой, подражая примеру святого равноапостольного великого князя Владимира, милостивого и отзывчивого к бедным, больным, обездоленным.

Еще при жизни отца святой Борис получил в удел Ростов. Управляя своим княжеством, он проявил мудрость и кротость, заботясь прежде всего о насаждении Православной веры и утверждении благочестивого образа жизни среди подданных. Молодой князь прославился также как храбрый и искусный воин. Незадолго до своей смерти великий князь Владимир призвал Бориса в Киев и направил его с войском против печенегов. Когда последовала кончина равноапостольного князя Владимира, старший сын его Святополк, бывший в то время в Киеве, объявил себя великим князем Киевским. Святой Борис в это время возвращался из похода, так и не встретив печенегов, вероятно, испугавшихся его и ушедших в степи. Узнав о смерти отца, он сильно огорчился. Дружина уговаривала его пойти в Киев и занять великокняжеский престол, но святой князь Борис, не желая междоусобной распри, распустил свое войско: «Не подниму руки на брата своего, да еще на старшего меня, которого мне следует считать за отца!»

Так повествует об этом летопись (перевод Д.Лихачева): “Когда Борис, выступив в поход и не встретив врага, возвращался обратно, прибыл к нему вестник и поведал ему о смерти отца. Рассказал он, как преставился отец его Василий (этим именем назван был Владимир в святом крещении) и как Святополк, утаив смерть отца своего, ночью разобрал помост в Берестове и, завернув тело в Ковер, спустил его на веревках на землю, отвез на санях поставил в церкви святой Богородицы. И как услышал это святой Борис, стал телом слабеть и все лицо его намокло от слез, обливаясь слезами, не в силах был говорить. Лишь в сердце своем так размышлял: «Увы мне, светочей моих, сияние и заря лица моего, узда юности моей, наставник неопытности моей! Увы мне, отец и господин мой! К кому прибегну, к кому обращу взор свой? Где еще найду такую мудрость и как обойдусь без наставлений разума твоего? Увы мне, увы мне! Как же ты зашло, солнце мое, а меня не было там! Был бы я там, то сам бы своими руками честное тело твое убрал и могиле предал. Но не нес я доблестное тело твое, не сподобился целовать твои прекрасные седины. О блаженный, помяни меня в месте упокоения твоего! Сердце мое горит, душа моя разум смущает, и не знаю, к кому обратиться, кому поведать эту горькую печаль? Брату, которого я почитал как отца? Но тот, чувствую я, о мирской суете печется и убийство мое замышляет. Если он кровь мою прольет и на убийство мое решится, буду мучеником перед Господом моим. Не воспротивлюсь я, ибо написано: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». И в послании апостола сказано: «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец». И еще: «В любви нет страха, совершенная любовь изгоняет страх». Поэтому, что я скажу, что сделаю? Вот пойду к брату моему и скажу: «Будь мне отцом — ведь ты брат мой старший. Что повелишв мне, господин мой?»

И помышляя так в уме своем, пошел к брату своему и говорил в сердце своем: «Увижу ли я хотя бы братца моего младшего Глеба, как Иосиф Вениамина?» И решил в сердце своем: «Да будет воля Твоя, Господи!» Про себя же думал: «Если пойду в дом отца своего, то многие люди станут уговаривать меня прогнать брата, как поступал, ради славы и княжения в мире этом, отец мой до святого крещения. А все это преходящее и непрочно, как паутина. Куда я приду по отшествии своем из мира этого? Где окажусь тогда? Какой получу ответ? Где скрою множество грехов своих? Что приобрели братья отца моего или отец мой? Где их жизнь и слава мира сего, и багряницы, и пиры, серебро и золото, вина и меды, яства обильные, и резвые кони, и хоромы изукрашенные, и великие, и богатства многие, и дани и почести бесчисленные, и похвальба боярами своими. Всего этого будто и не было: все с ними исчезло, и ни от чего нет подспорья — ни от богатства, ни от множества рабов, ни от славы мира сего. Так и Соломон, все испытав, все видев, всем овладев и все собрав, говорил обо всем: «Суета сует — все суета!» Спасение только в добрых делах, в истинной вере и в нелицемерной любви».

Идя же путем своим, думал Борис о красоте и молодости своей и весь обливался слезами. И хотел сдержаться, но не мог. И все видевшие его тоже оплакивали юность его и его красоту телесную и духовную. И каждый в душе своей стенал от горести сердечной, и все были охвачены печалью.

Кто же не восплачется, представив перед очами сердца своего эту пагубную смерть?

Весь облик его был уныл, и сердце его святое было сокрушено, ибо был блаженный правдив и щедр, тих, кроток, смирен, всех он жалел и всем помогал.

Так помышлял в сердце своем богоблаженный Борис и говорил: «Знал я, что брата злые люди подстрекают на убийство мое и погубит он меня, и когда прольет кровь мою, то буду я мучеником перед Господом моим, и примет душу мою Владыка». Затем, забыв смертную скорбь, стал утешать он сердце свое Божьим словом: «Тот, кто пожертвует душой своей ради меня и моего учения, обретет и сохранит ее в жизни вечной». И пошел С радостным сердцем, говоря: «Господи Премилостивый, не отринь меня, на тебя уповающего, но спаси душу мою!»

Однако коварный и властолюбивый Святополк не поверил искренности Бориса; стремясь оградить себя от возможного соперничества брата, на стороне которого были симпатии народа и войска, он подослал к нему убийц. Святой Борис был извещен о таком вероломстве Святополка, но не стал скрываться и, подобно мученикам первых веков христианства, с готовностью встретил смерть. Убийцы настигли его, когда он молился за утреней в воскресный день 24 июля 1015 года в своем шатре на берегу реки Альты. После службы они ворвались в шатер к князю и пронзили его копьями. Любимый слуга святого князя Бориса — Георгий Угрин (родом венгр) бросился на защиту господина и немедленно был убит. Но святой Борис был еще жив. Выйдя из шатра, он стал горячо молиться, а потом обратился к убийцам: «Подходите, братия, кончите службу свою, и да будет мир брату Святополку и вам». Тогда один из них подошел и пронзил его копьем. Слуги Святополка повезли тело Бориса в Киев, по дороге им попались навстречу два варяга, посланных Святополком, чтобы ускорить дело. Варяги заметили, что князь еще жив, хотя и едва дышал. Тогда один из них мечом пронзил его сердце. Тело святого страстотерпца князя Бориса тайно привезли в Вышгород и положили в храме во имя святого Василия Великого.

После этого Святополк столь же вероломно умертвил святого князя Глеба. Коварно вызвав брата из его удела — Мурома, Святополк послал ему навстречу дружинников, чтобы убить святого Глеба по дороге. Князь Глеб уже знал о кончине отца и злодейском убийстве князя Бориса. Глубоко скорбя, он предпочел смерть, нежели войну с братом. Встреча святого Глеба с убийцами произошла в устье реки Смядыни, неподалеку от Смоленска.

В чем же состоял подвиг святых благоверных князей Бориса и Глеба? Какой смысл в том, чтобы вот так — без сопротивления погибнуть от рук убийц?

Жизнь святых страстотерпцев была принесена в жертву основному христианскому доброделанию — любви. «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4, 20). Святые братья сделали то, что было еще ново и непонятно для языческой Руси, привыкшей к кровной мести — они показали, что за зло нельзя воздавать злом, даже под угрозой смерти. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10, 28). Святые мученики Борис и Глеб отдали жизнь ради соблюдения послушания, на котором зиждется духовная жизнь человека и вообще всякая жизнь в обществе. «Видите ли, братия, — замечает преподобный Нестор Летописец, — как высока покорность старшему брату? Если бы они противились, то едва ли бы сподобились такого дара от Бога. Много ныне юных князей, которые не покоряются старшим и за сопротивление им бывают убиваемы. Но они не уподобляются благодати, какой удостоились сии святые».

Благоверные князья-страстотерпцы не захотели поднять руку на брата, но Господь Сам отомстил властолюбивому тирану: «Мне отмщение и аз воздам» (Рим. 12, 19).

В 1019 году князь Киевский Ярослав Мудрый, также один из сыновей равноапостольного князя Владимира, собрал войско и разбил дружину Святополка.

Обратимся вновь к летописи: “Блаженный же Борис возвратился и раскинул свой стан на Альте. И сказала ему дружина: «Пойди, сядь в Киеве на отчий княжеский стол — ведь все воины в твоих руках». Он же им отвечал: «Не могу я поднять руку на брата своего, к тому же еще и старейшего, которого чту я как отца». Услышав это, воины разошлись, и остался он только с отроками своими. И был день субботний. В тоске и печали, с удрученным сердцем вошел он в шатер свой и заплакал в сокрушении сердечном, но с душой просветленной, жалобно восклицая: «Не отвергай слез моих, Владыка, ибо уповаю я на тебя! Пусть удостоюсь участи рабов Твоих и разделю жребий со всеми Твоими святыми, ты Бог милостивый, и славу Тебе возносим вовеки! Аминь».

Вспомнил он о мучении и страданиях святого мученика Никиты и святого Вячеслава, которые были убиты так же, и о том, как убийцей святой Варвары был ее родной отец. И вспомнил слова премудрого Соломона: «Праведники вечно живут, и от Господа им награда и украшение им от всевышнего». И только этими словами утешался и радовался.

Между тем наступил вечер, и Борис повелел петь вечерню, а сам вошел в шатер свой и стал творить вечернюю молитву со слезами горькими, частым воздыханием и непрерывными стенаниями. Потом лег спать, и сон его тревожили тоскливые мысли и печаль горькая, и тяжелая, и страшная:, как претерпеть мучение и страдание, и окончить жизнь, и веру сохранить, и приуготовленный венец принять из рук вседержителя. И, проснувшись рано, увидел, что время уже утреннее. А был воскресный день. Сказал он священнику своему: «Вставай, начинай заутреню». Сам же, обувшись и умыв лицо свое, начал молиться к Господу Богу.

Посланные же Святополком пришли на Альту ночью, и подошли близко, и услышали голос блаженного страстотерпца, поющего на заутреню Псалтырь. И получил он уже весть о готовящемся убиении его. И начал петь: «Господи! Как умножились враги мои! Многие восстают на меня» — и остальные псалмы до конца. И, начавши петь по Псалтыри: «Окружили меня скопища псов и тельцы тучные обступили меня», продолжил: «Господи Боже мой! На тебя я уповаю, спаси меня!» И после этого пропел канон. И когда окончил заутреню, стал молиться, взирая на икону господню и говоря: «Господи Иисусе Христе! Как ты, в этом образе явившийся на землю и собственною волею давший пригвоздить себя к кресту и принять страдание за грехи наши, сподобь и меня так принять страдание!»

И когда услышал он зловещий шепот около шатра, то, затрепетал, и потекли слезы из глаз его, и промолвил: «Слава тебе, Господи, за все, ибо удостоил меня зависти ради принять сию горькую смерть и претерпеть все ради любви к заповедям твоим. Не захотел ты сам избегнуть мук, ничего не пожелал себе, последуй заповедям апостола: «Любовь долготерпелива, всему верит, не завидует и не превозносится». И еще: «В любви нет страха, ибо истинная любовь изгоняет страх». Поэтому, Владыка, душа моя в руках твоих всегда, ибо не забыл я твоей заповеди. Как господу угодно — так и будет». И когда увидели священник Борисов и отрок, прислуживающий князю, господина своего, объятого скорбью и печалью, то заплакали горько и сказали: «Милостивый и дорогой господин наш! Какой благости исполнен ты, что не восхотел ради любви Христовой воспротивиться брату, а ведь сколько воинов держал под рукой своей!» И, сказав это, опечалилась.

И вдруг увидел устремившихся к шатру, блеск оружия, обнаженные мечи. И без жалости пронзено было честное и многомилостивое тело святого и блаженного. Христова страстотерпца Бориса. Поразили его копьями окаянные: Путьша, Талец, Елович, Ляшко. Видя это, отрок его прикрыл собою тело блаженного, воскликнув: «Да не оставлю тебя, господин мой любимый, — где увядает красота тела твоего, тут и я сподоблюсь окончить жизнь свою!»

Был же он родом венгр, по имени Георгий, и наградил его князь золотой гривной [*], и был любим Борисом безмерно. Тут и его пронзили, и, раненный, выскочил он в оторопе из шатра. И заговорили стоящие около шатра: «Что стоите и смотрите! Начав, завершим поведенное нам». Услышав это, блаженный стал молиться и просить их, говоря: «Братья мои милые и любимые! Погодите немного, дайте помолиться богу». И воззрев на небо со слезами, и вознося вздохи горе, начал молиться такими словами: «Господи Боже мой многомилостивый и милостивый и премилостивый! Слава Тебе, что сподобил меня уйти от обольщений этой обманчивой жизни! Слава Тебе, щедрый дарователь жизни, что сподобил меня подвига достойного святых мучеников! Слава тебе, Владыка-Человеколюбец что сподобил меня совершить сокровенное желание сердца моего! Слава Тебе, Христос, слава безмерному, Твоему милосердию, ибо направил ты стоны мои на правый путь! Взгляни с высоты святости твоей и узри боль сердца моего, которую претерпел я от родственника моего — ведь ради Тебя умерщвляют меня в день сей. Меня уравняло с овном, уготованным на убой. Ведь Ты знаешь, Господа, не противлюсь я, не перечу и, имев под своей рукой, всех воинов отца моего и всех, кого любил отец мой, ничего не замышлял против брата моего. Он же сколько мог воздвиг против меня. «Если бы враг поносил меня — это я стерпел бы; если бы ненавистник мой клеветал на меня, — укрылся бы от него». Но ты, Господи, будь свидетель и сверши суд между мною и братом моим и не осуждай их, Господи, за грех этот, но прими с миром душу мою. Аминь».

И, воззрев на своих убийц горестным взглядом, с осунувшимся лицом, весь обливаясь слезами, промолвил: «Братья, приступивши — заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья!»

И все, кто слышал слова его, не могли вымолвить ни слова от страха и печали горькой и слез обильных. С горькими воздыханиями жалобно сетовали и плакали, и каждый в душе своей стенал: «Увы нам, князь наш милостивый и блаженный, поводырь слепым, одежда нагим, посох старцам, наставник неразумным! Кто теперь их всех направит? Не восхотел славы мира сего, не восхотел веселиться с вельможами честными, не восхотел величия в жизни сей. Кто не поразится столь великому смирению, кто не смирится сам, видя и слыша его смирение?»

И так почил Борис, предав душу свою в руки Бога Живого в 24-й день месяца июля, за 9 дней до календ августовских.

Перебили и отроков многих. С Георгия же не могли снять гривны и, отрубив голову ему, отшвырнули ее прочь. Поэтому и не смогли опознать тела его.

Блаженного же Бориса, обернув в шатер, положилг на телегу и повезли. И когда ехали бором, начал приподнимать он святую голову свою. Узнав об этом, Святополк послал двух варягов, и те пронзили Бориса мечом в сердце. И так скончался, восприняв неувядаемый венец. И, принесши тело его, положили в Вышгороде и погребли в земле у церкви святого Василия.”
Святополк, названный русским народом Окаянным, бежал в Польшу и, подобно первому братоубийце Каину, нигде не находил себе покоя и пристанища. Летописцы свидетельствуют, что даже от могилы его исходил смрад.

«С того времени, — пишет летописец, — затихла на Руси крамола». Кровь, пролитая святыми братьями ради предотвращения междоусобных распрей, явилась тем благодатным семенем, которое укрепляло единство Руси. Благоверные князья-страстотерпцы не только прославлены от Бога даром исцелений, но они — особые покровители, защитники Русской земли. Известны многие случаи их явления в трудное для нашего Отечества время, например, — святому Александру Невскому накануне Ледового побоища (1242), великому князю Димитрию Донскому в день Куликовской битвы (1380). Почитание святых Бориса и Глеба началось очень рано, вскоре после их кончины. Служба святым была составлена митрополитом Киевским Иоанном I (1008-1035).

Великий князь Киевский Ярослав Мудрый позаботился о том, чтобы разыскать останки святого Глеба, бывшие 4 года непогребенными, и совершил их погребение в Вышгороде, в храме во имя святого Василия Великого, рядом с мощами святого князя Бориса. Через некоторое время храм этот сгорел, мощи же остались невредимы, и от них совершалось много чудотворений. Один варяг неблагоговейно стал на могилу святых братьев, и внезапно исшедшее пламя опалило ему ноги. От мощей святых князей получил исцеление хромой отрок, сын жителя Вышгорода: святые Борис и Глеб явились отроку во сне и осенили крестом больную ногу. Мальчик пробудился от сна и встал совершенно здоровым. Благоверный князь Ярослав Мудрый построил на этом месте каменный пятиглавый храм, который был освящен 24 июля 1026 года митрополитом Киевским Иоанном с собором духовенства. Множество храмов и монастырей по всей Руси было посвящено святым князьям Борису и Глебу, фрески и иконы святых братьев-страстотерпцев также известны в многочисленных храмах Русской Церкви.

Мученица Христина Тирская

Му­че­ни­ца Хри­сти­на жи­ла в III ве­ке. Она ро­ди­лась в бо­га­той се­мье. Отец ее Урван был пра­ви­те­лем го­ро­да Ти­ра. В воз­расте 11 лет де­воч­ка от­ли­ча­лась необык­но­вен­ной кра­со­той, и мно­гие хо­те­ли же­нить­ся на ней. Од­на­ко отец Хри­сти­ны меч­тал о том, чтобы дочь ста­ла жри­цей. Для это­го он по­ме­стил ее в осо­бое по­ме­ще­ние, где по­ста­вил мно­же­ство зо­ло­тых и се­реб­ря­ных идо­лов, и ве­лел до­че­ри вос­ку­ри­вать пред ни­ми фими­ам. Две ра­бы­ни при­слу­жи­ва­ли Хри­стине.

В сво­ем уеди­не­нии Хри­сти­на ста­ла за­ду­мы­вать­ся над тем, кто же со­тво­рил этот пре­крас­ный мир? Из сво­ей ком­на­ты она лю­бо­ва­лась звезд­ным небом и по­сте­пен­но при­шла к мыс­ли о Еди­ном Твор­це все­го ми­ра. Она убе­ди­лась, что без­глас­ные и без­душ­ные идо­лы, сто­яв­шие в ее по­ко­ях, ни­че­го не мог­ли со­тво­рить, так как са­ми бы­ли со­тво­ре­ны ру­ка­ми че­ло­ве­ка. Она ста­ла мо­лить­ся Еди­но­му Бо­гу со сле­за­ми, про­ся Его от­крыть Се­бя. Ду­ша ее раз­го­ра­лась лю­бо­вью к Неве­до­мо­му Бо­гу, она все бо­лее уси­ли­ва­ла мо­лит­ву, со­еди­няя ее с по­ще­ни­ем.

Од­на­жды Хри­сти­на удо­сто­и­лась по­се­ще­ния Ан­ге­ла, ко­то­рый на­ста­вил ее в ис­тин­ной ве­ре во Хри­ста, Спа­си­те­ля ми­ра. Ан­гел на­звал ее неве­стой Хри­сто­вой и пред­воз­ве­стил ей бу­ду­щий стра­даль­че­ский по­двиг. Свя­тая де­ва раз­би­ла всех сто­яв­ших у нее идо­лов и вы­бро­си­ла их за ок­но. Отец Хри­сти­ны Урван, по­се­щая свою дочь, спро­сил ее, ку­да ис­чез­ли идо­лы? Хри­сти­на мол­ча­ла. То­гда, при­звав ра­бынь, Урван узнал от них прав­ду. В гне­ве отец на­чал бить дочь по ще­кам. Свя­тая де­ва сна­ча­ла без­молв­ство­ва­ла, а по­том от­кры­ла от­цу свою ве­ру в Еди­но­го Ис­тин­но­го Бо­га и что сво­и­ми ру­ка­ми она уни­что­жи­ла идо­лов. То­гда Урван при­ка­зал убить всех при­слу­жи­вав­ших до­че­ри ра­бынь, а Хри­сти­ну пре­дал же­сто­ко­му би­че­ва­нию и бро­сил в тем­ни­цу. Узнав о слу­чив­шем­ся, мать свя­той Хри­сти­ны с пла­чем при­шла к до­че­ри, про­ся ее от­речь­ся от Хри­ста и вер­нуть­ся к оте­че­ским ве­ро­ва­ни­ям. Од­на­ко Хри­сти­на оста­лась непре­клон­ной. На дру­гой день Урван при­звал дочь на суд и на­чал ее уго­ва­ри­вать воз­дать по­кло­не­ние бо­гам, про­сить про­ще­ния за свой грех, но уви­дел твер­дое и непре­клон­ное ее ис­по­ве­да­ние.

Му­чи­те­ли при­вя­за­ли ее к же­лез­но­му ко­ле­су, под ко­то­рым раз­ве­ли огонь. Те­ло му­че­ни­цы, по­во­ра­чи­ва­ясь на ко­ле­се, об­жи­га­лось со всех сто­рон. За­тем ее бро­си­ли в тем­ни­цу.

Ан­гел Бо­жий явил­ся но­чью, ис­це­лил ее от ран и под­кре­пил пи­щей. Отец, уви­дев ее на­ут­ро невре­ди­мой, при­ка­зал уто­пить в мо­ре. Но Ан­гел под­дер­жал свя­тую, ка­мень по­гру­зил­ся, а Хри­сти­на чу­дес­но вы­шла из во­ды и яви­лась к сво­е­му от­цу. В ужа­се му­чи­тель от­нес это к дей­ствию вол­шеб­ства и ре­шил на­ут­ро каз­нить ее. Но­чью же сам неожи­дан­но умер. При­слан­ный на его ме­сто дру­гой пра­ви­тель, Ди­он, при­звал свя­тую му­че­ни­цу и так­же пы­тал­ся скло­нить к от­ре­че­нию от Хри­ста, но, ви­дя ее непре­клон­ную твер­дость, вновь пре­дал же­сто­ким му­че­ни­ям. Свя­тая му­че­ни­ца Хри­сти­на дол­го бы­ла в тем­ни­це. К ней ста­ли про­ни­кать лю­ди, и она об­ра­ща­ла их к ис­тин­ной ве­ре во Хри­ста. Так об­ра­ти­лось око­ло 3000 че­ло­век.

На ме­сто Ди­о­на при­был но­вый пра­ви­тель Юли­ан и при­сту­пил к ис­тя­за­ни­ям свя­той. По­сле раз­лич­ных му­че­ний Юли­ан ве­лел бро­сить ее в рас­ка­лен­ную печь и за­тво­рить в ней. Через пять дней печь от­кры­ли и на­шли му­че­ни­цу жи­вой и невре­ди­мой. Ви­дя про­ис­хо­дя­щие чу­де­са, мно­гие уве­ро­ва­ли во Хри­ста Спа­си­те­ля, а му­чи­те­ли свя­тую Хри­сти­ну за­ру­би­ли ме­чом.

Преподобный Поликарп, архимандрит Печерский, жил в XII веке. Отрекшись от житейских благ и мирской жизни, он принял монашеский постриг в Киево-Печерском монастыре и в своей жизни усердно подражал по­двигам основателей обители — преподобному Антонию (+1073; память 10/23 июля и 28 сентября/
11 октября) и Феодосию (+1074; память 8/21 мая и 14/27 августа). В 1164 году, после смерти игумена Акиндина I, святой Поликарп за свою рассудительность и добродетельную жизнь был едино­душно избран братией настоятелем монастыря, архи­мандритом Печерским.

Приняв начальство над великой лаврой, святой Пол­икарп строго сохранял устав, положенный преподоб­ным Феодосием. Он был искусным руководителем ино­ков в монашеском делании. Святая жизнь преподобного Поликарпа внушала к нему уважение не только мона­стырской братии, но и многих мирян, приходив­ших к нему для назидания. Особенную любовь к преподобно­му Поликарпу питал великий князь киевский Ростис­лав Мстиславич (1158—1167). Каждую субботу и воскресенье Великого поста он приглашал святого Поликарпа и две­над­цать старцев обители к своей трапезе, чтобы послушать их богодухновен­ные беседы. Под влиянием преподобного Поликарпа великий князь укреплялся в благочестии и неоднократно просил принять его ино­ком в монастырь. Но святой Поликарп говорил ему: «Князь благочестивый! Бог повелел тебе жить так: творить правду, судить праведным судом и неизменно стоять в крестном целовании». Князь возражал: «Отче святый! Княжение в этом мире не может обойтись без греха и уже измучило и изнурило меня вседневными заботами и трудами; хотел бы я хоть немного в старости моей послужить Богу и поревновать таким князьям и царям, которые, пройдя узкий и прискорбный путь, получили Царство Небесное. Слышал я о желании великого в царях Константина, уже
с небес явившегося одному из старцев и сказавшего, что если бы он знал, какую великую честь получает чин иноческий, как огненными крылами они невозбранно возлега­ют к Престолу Владыки, то снял бы с себя венец и багряницу царские и облекся бы в иноческие одежды». Выслушав это, преподобный Поликарп сказал: «Если жела­ешь этого от сердца, воля Божия да будет». Князь, однако, не успел выполнить своего желания, но что оно было у него искренне и от сердца, это доказал таким образом.

Будучи проездом в г. Смоленске, он вдруг серьезно заболел и во время бо­лезни приказал везти себя в Киев. Сестра его Рогнеда, видя сильное изнеможе­ние брата, умоляла его: «Останься здесь в Смоленске, и мы положим тебя в соз­данной нами церкви». Он же отвечал ей: «Не делайте этого. Хотя я немощен, но пусть везут меня в Киев, и если Бог возьмет меня на пути, пусть положат тело мое в церкви, построенной отцом моим — в монастыре св. Феодора. Если же Бог избавит меня от этой болезни и подаст мне здравие, то я даю обет быть иноком Печерского мона­стыря при блаженном Поликарпе». Когда болезнь его усилилась и уже он был при смерти, то сказал своему духовнику иерею Симеону: «Ты воздашь ответ перед Богом за то, что воспрепятствовал мне постричься от святого того мужа в Печерском монастыре, ибо истинно желал того, — и да не вменит мне Господь во грех, что не исполнил я обета». И так принял он бла­женную кончину. Началом и причиной высоко добродетельной жизни этого князя был св. Поликарп, Божественные на­ставления коего и особенно живой личный пример его неотразимо действовали на душу князя. Он не только братию иноческую привлек своим примером к добродетели, но и мирских людей наставлял на путь спасения.

После кончины великого князя Ростислава в 1167 году преподобный Поли­карп подвергся гонению со стороны митрополита Константина II (1167—1175) за то, что он, согласно Студийскому уставу X века, упразднял посты в среду и пятницу, если эти дни совпадали с Господскими праздниками. Спор о постах был в то время общим для Русской Церкви. Для решения этого вопроса был созван Собор, на котором мнения разделились, и преподобный Поликарп был заключен в темницу. В 1169 году князь Мстислав Андреевич взял Киев и отдал его на разгромление своим войскам. Киевляне, убежденные в невинности святого Поликарпа, видели в разорении Киева наказание Божие за несправедливость митрополита в отношении к святому. Преподобный Поликарп был освобожден из заточения.

Преподобный Поликарп мирно отошел к Богу 24 июля 1182 года в глубокой старости. Тело святого было положено в Ближних (Антониевых) пещерах. После его кончины братия не могли избрать себе игумена, так как все достойные старцы по смирению отказывались, предпочитая жить в полном повиновении и проводить время в уединенном богомыслии и молитве, чем управлять другими и развлекаться многоразличными заботами и внешними трудами. И настала великая скорбь и печаль среди братии: все понимали, что такому великому стаду не подобает оставаться без пастыря. И вот по звону колокола все братия собрались в церковь и стали молиться о нужде своей Господу Богу, Его Пречистой Матери, преподобным Анто­нию и Феодосию и новопреставленному своему игумену Поликарпу, чтобы сей последний указал им, кого избрать игуменом и этим известить, угодил ли он своей жизнью Господу. После молитвы произошло чудо: собравшиеся иноки неожидан­но для себя вдруг стали говорить в один голос, что игуменом нужно избрать благо­честивого иерея Василия, служившего на Щекавице (название урочища) в Киеве.

Некоторые источники ошибочно сообщают, что преподобный Поликарп был од­ним из составителей Печерского Патерика. Составителем житий был инок Киево-Печерского монастыря с именем также Поликарп, но он жил
в XIII веке и был учеником святителя Симона, епископа Владимирского и Суздаль­ского (+1226; память 10/23 мая).


Икона: Далмат Исетский, Пермский

Го­род Дал­ма­то­во – од­но из пер­вых рус­ских по­се­ле­ний в За­ура­лье, стар­ше со­сед­них го­ро­дов Шад­рин­ска и Кур­га­на, стар­ше да­же Санкт-Пе­тер­бур­га, а го­род Ка­менск-Ураль­ский на­чал­ся с по­се­лья на зем­лях Дал­ма­тов­ско­го мо­на­сты­ря на ре­ке Же­ле­зян­ке. Это вре­мя за­се­ле­ния Си­би­ри рус­ски­ми людь­ми – про­дви­же­ние Рос­сий­ско­го го­су­дар­ства на во­сток. Свое на­зва­ние го­род по­лу­чил от Дал­ма­тов­ско­го Успен­ско­го муж­ско­го мо­на­сты­ря, ос­но­ва­те­лем ко­то­ро­го стал в да­ле­ком 1644 го­ду от Рож­де­ства Хри­сто­ва ста­рец Дал­мат.

До по­стри­же­ния в мо­на­хи пре­по­доб­ный Дал­мат в ми­ру был Дмит­ри­ем Ива­но­ви­чем Мок­рин­ским. Ро­дил­ся он в 1594 го­ду в го­ро­де-кре­по­сти (остро­ге) Бе­ре­зо­ве. Жил в То­боль­ске, со­сто­ял на го­су­да­ре­вой служ­бе, был же­нат, имел де­тей. Отец его был ка­за­чьим ата­ма­ном, мать, как неко­то­рые счи­та­ли, – до­че­рью но­во­кре­щен­но­го та­та­ри­на из ро­да мур­зы Или­гея, вла­дель­ца зе­мель по бе­ре­гам ре­ки Ис­е­ти.

По­сле смер­ти же­ны Дмит­рий Мок­рин­ский ушел в Невьян­ский мо­на­стырь, где и был на­ре­чен Дал­ма­том. За свою на­чи­тан­ность и при­вер­жен­ность к ве­ре Дал­мат поль­зо­вал­ся та­ким ува­же­ни­ем бра­тии, что воз­на­ме­ри­лись они по­ста­вить Дал­ма­та на­став­ни­ком. Но, не же­лая этой че­сти, стре­мясь к уеди­не­нию, Дал­мат тай­но по­ки­нул Невьян­ский мо­на­стырь и ушел на даль­нее по­се­ле­ние, за­хва­тив с со­бою ро­до­вую ико­ну Успе­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри. Нет, не убо­гий ста­рец ухо­дил в ино­че­ский по­двиг, а че­ло­век, рас­счи­ты­вав­ший на свои си­лы и Бо­жию по­мощь. Ведь ему при­шлось нести на се­бе не толь­ко тя­же­лую ико­ну, но и все, что необ­хо­ди­мо для уеди­нен­но­го бы­тия.

По со­ве­ту жи­те­ля Кир­гин­ской сло­бо­ды Се­ме­на Сос­нов­ско­го Дал­мат вы­брал для уеди­не­ния удоб­ное в гео­гра­фи­че­ском от­но­ше­нии ме­сто – вы­со­кий об­ры­ви­стый холм – бе­рег ре­ки Ис­е­ти, уро­чи­ще Бе­лое Го­ро­ди­ще – при сли­я­нии рек Те­чи и Ис­е­ти. Пер­вым жи­ли­щем его бы­ла пе­ще­ра око­ло чи­сто­го клю­ча.

Зем­ли, на ко­то­рых по­се­лил­ся Дал­мат в 1644 г., при­над­ле­жа­ли та­тар­ско­му мур­зе Или­гею и сда­ва­лись им в арен­ду для про­мыс­лов «ир­бит­цам и невьян­цам Ко­роле­вым и Ши­пи­цы­ным». Или­гей два­жды пы­тал­ся во­ору­жен­ным пу­тем из­гнать Дал­ма­та из сво­их вла­де­ний. Труд­но ска­зать, ка­ким об­ра­зом стар­цу уда­лось одер­жать по­бе­ду в борь­бе за эти зем­ли. Счи­та­лось, что успех Дал­ма­та был обес­пе­чен его род­ством с Или­ге­ем по ма­те­рин­ской ли­нии, но со­чи­не­ние Иса­а­ка со­об­ща­ет, что этот факт не со­от­вет­ству­ет ис­тине. Оно та­ким об­ра­зом опи­сы­ва­ет этот эпи­зод: «...при­и­де той Или­гей та­та­рин к стар­цу Дал­ма­ту во об­ра­зе аки зве­ря и хо­тя ево уби­ти. Ста­рец же, ви­дев ево та­ко яря­ща­ся и по­мыс­лив че­ло­ве­че­ски, вос­по­мя­нув апо­сто­ла Пав­ла: «В Ри­ме быв­ша рим­ля­нам на­зва­ся» и прот­чая, так­же и ста­рец Дал­мат при­чел­ся к нему, та­та­ри­ну, ро­дом по­не­же по сест­ре ево: «А ма­ти моя от си­бир­ских та­тар от но­во­кре­ще­на ро­ди­ла­ся». И то слы­ша оный Или­гей та­та­рин и абие пре­ста на ма­лое вре­мя от убий­ства».

Вто­рой раз Или­гей воз­же­лал со­гнать стар­ца, но Дал­ма­та спас­ло чу­до – бо­же­ствен­ное про­зре­ние та­тар­ско­го мур­зы. По до­ро­ге к пе­ще­ре Дал­ма­та Или­гея на­стиг­ла ночь, и во сне ему бы­ло ви­де­ние: Бо­го­ро­ди­ца в баг­ря­ных ри­зах с хлы­сти­ком в ру­ках по­веле­ва­ла та­тар­ско­му мур­зе не толь­ко не тро­гать стар­ца, в том чис­ле и злым сло­вом, но и от­дать ему вот­чи­ну. Или­гея охва­тил ужас, и во ис­куп­ле­ние сво­их гре­хов он пе­ре­дал Дал­ма­ту вла­де­ния на Бе­лом Го­ро­ди­ще вес­ной 1646 г. Та­ким об­ра­зом, мо­на­стыр­ская ле­ген­да пред­став­ля­ла пе­ре­да­чу зе­мель­ных уго­дий ос­но­ва­те­лю мо­на­сты­ря как доб­ро­воль­ное по­жа­ло­ва­ние. Ско­рее все­го, Дал­мат до­го­во­рил­ся с Или­ге­ем об арен­де этой зем­ли за бо­лее вы­со­кую пла­ту, чем преды­ду­щие арен­да­то­ры – Ко­роле­вы и Ши­пи­цы­ны.

То­боль­ский бо­ярин Па­вел Шуль­гин опи­сал мо­на­стыр­скую вот­чи­ну по тем ме­жам, по ко­то­рым Или­гей от­дал ее Дал­ма­ту в при­сут­ствии род­ствен­ни­ков и со­пле­мен­ни­ков. Дли­на вла­де­ний «от вы­со­ко­ва Сос­но­во­го Яру» до «Атя­шу озе­ра» со­ста­ви­ла при­мер­но 90 верст, ши­ри­на – 25-30 верст. На­вер­ное, с тех пор и по­шла у мо­на­хов по­го­вор­ка: «Вплоть до Атя­ша все на­ше».

Спу­стя 5 лет, в 1651 г., стар­цы об­ра­ти­лись с че­ло­бит­ной к ца­рю Алек­сею Ми­хай­ло­ви­чу и то­боль­ско­му во­е­во­де Б.Б. Ше­ре­ме­тье­ву с прось­бой о по­жа­ло­ва­нии им этих зе­мель. В 1659 го­ду по ука­зу ца­ря бы­ли уста­нов­ле­ны гра­ни­цы мо­на­стыр­ской вот­чи­ны. По­лу­чив цар­скую жа­ло­ван­ную гра­мо­ту, мо­на­стырь стал за­кон­ным вла­дель­цем зе­мель­ных уго­дий на р. Ис­е­ти. В даль­ней­шем тер­ри­то­рия мо­на­сты­ря еще не раз рас­ши­ря­лась за счет при­об­ре­те­ния та­тар­ских зе­мель.

Мо­на­стырь за­ни­мал вы­год­ное стра­те­ги­че­ское и гео­гра­фи­че­ское по­ло­же­ние и по­это­му стал свое­об­раз­ны­ми во­ро­та­ми для за­се­ле­ния об­шир­но­го Ис­ет­ско­го края. Он с пер­вых лет ос­но­ва­ния ма­нил к се­бе все но­вых и но­вых по­се­лен­цев. Пер­вы­ми рус­ски­ми по­се­лен­ца­ми бы­ли ис­ет­ские ка­за­ки, по­том­ки ка­зац­кой дру­жи­ны Ер­ма­ка. Слух о но­вом мо­на­сты­ре рас­про­стра­нил­ся, и сю­да ста­ли при­бы­вать лю­ди из Вер­хо­тур­ско­го уез­да, с Усо­лья и дру­гих мест, при­но­ся сю­да свои фа­ми­лии и про­зва­ния, жи­ву­щие и по­ныне.

К 1651 г. пер­вые на­сель­ни­ки Дал­ма­то­вой пу­сты­ни по­стро­и­ли на Бе­лом Го­ро­ди­ще по бла­го­сло­ве­нию То­боль­ско­го ар­хи­епи­ско­па Ге­ра­си­ма Крем­не­ва де­ре­вян­ную ча­сов­ню, кел­лии и огра­ду – пер­вые по­строй­ки бу­ду­ще­го мо­на­сты­ря. Но им бы­ло суж­де­но про­сто­ять недол­го. Как со­об­ща­ют до­ку­мен­ты, «в то ле­то по всей Ис­е­ти ни­кто рус­ских лю­дей не жи­вал ни­где, и при­шли на них (т.е. жи­те­лей мо­на­сты­ря) ра­тию кал­мыц­кие лю­ди, и ча­сов­ню и кел­лии у стар­цев и труд­ни­ков по­жгли и по­би­ли, а иных в по­лон по­бра­ли, толь­ко оста­лась на по­жа­ре в пеп­ле ико­на Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы невре­ди­ма, и ста­рец Дал­мат со­хра­нен бысть». С тех пор ико­на Успе­ния Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы счи­та­ет­ся за­щит­ни­цей и по­кро­ви­тель­ни­цей Дал­ма­тов­ско­го мо­на­сты­ря. Эта ико­на бы­ла при­не­се­на на Бе­лое Го­ро­ди­ще Дал­ма­том из Невьян­ско­го мо­на­сты­ря. Вновь во­круг Дал­ма­та со­бра­лись спо­движ­ни­ки, и мо­на­стырь воз­ро­дил­ся. Бы­ли по­стро­е­ны цер­ковь во имя Успе­ния Бо­го­ро­ди­цы, кел­лии, мо­на­стыр­ские служ­бы, огра­да с баш­ня­ми.

В 1662–1664 гг. пу­стынь опять под­верг­лась опу­сто­ши­тель­ным на­па­де­ни­ям баш­кир­ских ко­че­вых пле­мен и вну­ков по­след­не­го си­бир­ско­го ха­на Ку­чу­ма. Но по­сле каж­до­го ра­зо­ре­ния оби­тель вновь от­стра­и­ва­лась. Ста­рец Дал­мат пе­ре­жил тя­же­лые го­ди­ны бед­ствий и ис­пы­та­ний. Несколь­ко раз он был бли­зок к смер­ти, два­жды на его гла­зах мо­на­стырь был уни­что­жен до ос­но­ва­ния, и два­жды он сно­ва воз­во­дил его из гру­ды пеп­ла и раз­ва­лин.

Дал­мат, не ис­кав­ший по сво­е­му сми­ре­нию су­ет­ной сла­вы и вла­сти, до са­мой смер­ти остал­ся лишь про­стым стар­цем-ино­ком, несмот­ря на то, что ему как ос­но­ва­те­лю, устро­и­те­лю и ру­ко­во­ди­те­лю мо­на­сты­ря по пра­ву при­над­ле­жа­ло и на­сто­я­тель­ство в нем. Но хо­тя офи­ци­аль­но мо­на­сты­рем управ­ля­ли дру­гие стар­цы (так, в 1667 г. игу­ме­ном мо­на­сты­ря был на­зна­чен сын Дал­ма­та Иса­ак), ав­то­ри­тет Дал­ма­та был ве­лик, и его сло­во бы­ло ре­ша­ю­щим. Он все­гда был сто­рон­ни­ком стро­го­го со­блю­де­ния ре­ли­ги­оз­ных ка­но­нов, и ни­ка­кие об­сто­я­тель­ства не мог­ли за­ста­вить его от­сту­пить от них. В та­ком же ду­хе он на­став­лял и мо­на­стыр­скую бра­тию.

Умер Дал­мат 25 июня 1697 г. в воз­расте 103 лет. Сле­до­ва­тель­но, год его рож­де­ния – 1594 г. Он был по­хо­ро­нен в мо­на­сты­ре на ме­сте са­мой пер­вой церк­ви, ко­гда-то со­жжен­ной ко­чев­ни­ка­ми. Еще при жиз­ни Дал­мат из­го­то­вил се­бе гроб (вы­дол­бил из боль­шо­го де­ре­ва), ко­то­рый дол­гие го­ды хра­нил­ся в са­рае. Для за­хо­ро­не­ния Дал­ма­та был со­ору­жен кир­пич­ный склеп. В 1707 г. над скле­пом бы­ла по­стро­е­на де­ре­вян­ная усы­паль­ни­ца или ча­сов­ня.

Усы­паль­ни­ца Дал­ма­та бы­ла глав­ной свя­ты­ней мо­на­сты­ря. За ней сле­ди­ли, вос­ста­нав­ли­ва­ли по­сле по­жа­ров, под­нов­ля­ли, укра­ша­ли. Са­ма гроб­ни­ца бы­ла рас­пи­са­на сю­же­та­ми и сти­ха­ми о пер­во­на­чаль­ной ис­то­рии мо­на­сты­ря и ино­че­ском по­дви­ге ее ос­но­ва­те­ля.

Бра­тия мо­на­сты­ря бе­реж­но хра­ни­ла па­мять о «на­чаль­ном» стар­це, его ве­щи ста­ли свое­об­раз­ны­ми сим­во­ла­ми тор­же­ства пра­во­слав­ной ве­ры. Это ши­шак и коль­чу­га, по­да­рен­ные Дал­ма­ту мур­зой Или­ге­ем в знак при­ми­ре­ния, ке­лей­ная ман­тия и кло­бук. Поз­же, по­сле смер­ти ар­хи­манд­ри­та Иса­а­ка, в усы­паль­ни­це по­яви­лись его по­сох, ман­тия и кло­бук, а сам он был по­гре­бен в при­дель­ной церк­ви во имя пре­по­доб­но­го Дмит­рия При­луц­ко­го.

От го­да к го­ду все боль­ше лю­дей при­хо­ди­ло в мо­на­стырь, чтобы по­мо­лить­ся в усы­паль­ни­це Дал­ма­та, взять во­ды из род­ни­ка. На­род­ная па­мять хра­ни­ла рас­ска­зы о вы­здо­ров­ле­нии стра­дав­ших неду­гом по­сле мо­лит­вы в ча­совне Дал­ма­та, а во­да из род­ни­ка счи­та­лась це­леб­ной. Дал­ма­та ста­ли счи­тать по­кро­ви­те­лем во­и­нов, и пе­ред от­прав­кой в ар­мию мо­ло­дые лю­ди обя­за­тель­но при­хо­ди­ли к его гроб­ни­це, на­де­ва­ли на се­бя коль­чу­гу и ши­шак, тем са­мым как бы по­лу­чая обе­рег. Та­ким об­ра­зом, на­род­ная мол­ва со­зда­ла во­круг име­ни Дал­ма­та, его мо­ги­лы и ве­щей оре­ол свя­то­сти.

В 1871 г. на мо­ги­ле ино­ка Дал­ма­та был по­стро­ен но­вый ка­мен­ный храм Всех Скор­бя­щих ра­до­сти. Ал­тарь и соб­ствен­но храм на­хо­ди­лись в се­ре­дине зда­ния и бы­ли окру­же­ны раз­лич­ны­ми по­ме­ще­ни­я­ми: с во­сто­ка – для риз­ни­цы и цер­ков­ной утва­ри, с юга – «для бес­при­ют­ных и страж­ду­щих ду­хов­ных лиц», с се­ве­ра – для пре­ста­ре­лой немощ­ной мо­на­ше­ству­ю­щей бра­тии.

В 1896 г. над мо­ги­лой пре­по­доб­но­го Дал­ма­та в па­мять ис­пол­няв­ше­го­ся 250-ле­тия су­ще­ство­ва­ния Дал­ма­тов­ской оби­те­ли вме­сто де­ре­вян­ной ча­сов­ни бы­ла воз­ве­де­на ка­мен­ная усы­паль­ни­ца. В но­вой усы­паль­ни­це бы­ла вос­со­зда­на преж­няя об­ста­нов­ка. Из­нут­ри ее сте­ны бы­ли укра­ше­ны жи­во­пи­сью на те­мы жи­тия стар­ца Дал­ма­та. Так же, как и в де­ре­вян­ной ча­совне, за гроб­ни­цей сто­ял боль­ших раз­ме­ров крест-рас­пя­тие с пред­сто­я­щи­ми, «все ли­ца жи­во­пи­си ста­рин­ной». На се­вер­ной стене усы­паль­ни­цы бы­ли раз­ме­ще­ны порт­ре­ты Дал­ма­та и его сы­на – ар­хи­манд­ри­та Иса­а­ка. По утвер­жде­нию Г. Плот­ни­ко­ва, эти порт­ре­ты бы­ли на­пи­са­ны мас­ля­ны­ми крас­ка­ми с на­ту­ры.

К 300-ле­тию пре­став­ле­ния свя­то­го в 1997 г. бы­ли со­став­ле­ны ему служ­ба и ака­фист. В 2004 го­ду по бла­го­сло­ве­нию пат­ри­ар­ха всея Ру­си Алек­сия II пре­по­доб­но­го Дал­ма­та Ис­ет­ско­го при­чис­ли­ли к мест­но­чти­мым свя­тым Кур­ган­ской епар­хии, по­чи­та­е­мо­му в ли­ке Со­бо­ра Си­бир­ских свя­тых, с уста­нов­ле­ни­ем дня па­мя­ти 8 июля.

Собор Смоленских святых

Собор Смоленских святых - празднование Русской Православной Церкви в честь святых Смоленской земли.
Празднуется в неделю перед праздником Смоленской иконы Божией Матери

Празднование было установлено по благословению патриарха Московского и вся Руси Пимена в 1983 году, в неделю перед праздником Смоленской иконы Божией Матери Одигитрии. В 1986 году день Собора Смоленских святых впервые был включен в церковный календарь Московской Патриархии.

Согласно календарю издательства Московской Патриархии от 2012 года, в состав Собора входят:

Страстотерпец кн. Глеб (в крещении Давид) (+ 1015, 2 мая, 24 июля, 5 сентября)
Прп. Ефрем Новоторжский (+ 1053, память 28 января, 11 июня)
Прп. Аркадий Вяземский, Новоторжский (+ 1077, память 11 июля, 14 августа, 13 декабря)
Прп. Прохор Печерский, Лебедник, чудотворец (+ 1107, память 10 февраля)
Блгв. вел. кн. Ростислав (в крещении Михаил) Мстиславич Киевский, Смоленский (+ 1167, память 14 марта)
Свт. Игнатий, еп. Смоленский, чудотворец (+ 1210, память 29 января)
Прп. Авраамий Смоленский, архим., чудотворец (+ до 1224, память 21 августа)
Прп. Ефрем Смоленский (+ после 1238, память 21 августа)
Мч. Меркурий Смоленский, воин (+ 1239, 24 ноября)
Прп. Меркурий Смоленский, Печерский, еп. (+ 1239, память 7 августа, 24 ноября)
Блгв. кн. Михаил Феодорович Ярославский (+ 1290, память 19 сентября)
Блгв. кн. Смоленский и Ярославский Феодор Ростиславич Черный, чудотворец (+ 1299, память 5 марта, 22 июня, 19 сентября)
Блгв. кн. Константин Феодорович Ярославский, чудотворец (+ до 1321; память 5 марта, 22 июня, 19 сентября)
Блгв. кн. Давид Феодорович Ярославский, чудотворец (+ 1321, память 5 марта, 22 июня, 19 сентября)
Блгв. кн. Андрей Смоленский, Переяславский (+ после 1390, память 27 октября)
Прп. Симон Радонежский, Смоленский (+ до 1392, память 10 мая)
Блгв. кн. Глеб Всеволодович (Святославич) Смоленский (+ кон. XIV - нач. XV, память 7 июля)
Свт. Михаил, еп. Смоленский (+ 1402, память 28 ноября)
Мц. кн. Иулиания Вяземская, Новоторжская (+ 1406, память 2 июня, 21 декабря)
Мч. кн. Симеон Мстиславич Вяземский (+ 1406, память 21 декабря)
Прп. Герасим Болдинский, (+ 1554, память 1 мая, 7 июля)
Свт. Антоний, еп. Вологодский (+ 1588, память 26 октября)
Прп. Аркадий Дорогобужский (+ XVI в.)
Свт. Питирим, еп. Тамбовский (+ 1698, память 28 июля)
Свт. Симеон (Молюков), митр. Смоленский (+ 1699, память 4 января)
Прп. Макарий (Глухарев), Алтайский (+ 1847, память 18 мая)
Равноап. Николай (Касаткин), архиеп. Японский (+ 1912, память 3 февраля)
Сщмч. Макарий (Гневушев), еп. Вяземский (+ 1918, память 22 августа)
Сщмч. Серафим (Остроумов), архиеп. Смоленский (+ 1937, память 25 ноября)

Ал­фей Ана­то­лье­вич Кор­бан­ский ро­дил­ся 18 но­яб­ря 1871 (1873?) го­да в Во­лог­де в в се­мье свя­щен­ни­ка.
Окон­чил Во­ло­год­скую Ду­хов­ную Се­ми­на­рию, был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на, слу­жил сна­ча­ла в По­кров­ском хра­ме, а по­сле его за­кры­тия в церк­ви Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы.
Из вос­по­ми­на­ний о цер­ков­ной Во­лог­де трид­ца­тых и со­ро­ко­вых го­дов XX ве­ка про­то­и­е­рея Алек­сея Ре­зухи­на: «Отец Ал­фей – че­ло­век немо­ло­дой, сред­не­го ро­ста, с се­ды­ми во­ло­са­ми на го­ло­ве, па­дав­ши­ми на пле­чи, с очень ма­лень­кой се­дой бо­род­кой, да­вав­шей впе­чат­ле­ние дав­ней небри­то­сти, су­хо­па­рый. На ли­це у него и ки­стях рук вы­сту­па­ли жел­тые пят­на, на­по­ми­нав­шие про­ли­тое рас­ти­тель­ное мас­ло. Он пе­ре­шел на Бо­го­род­ское клад­би­ще по­сле за­кры­тия хра­ма По­кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри, что на Боль­шой Коз­лене. Отец Ал­фей был неурав­но­ве­шен­ным че­ло­ве­ком. Осо­бен­но с боль­шим чув­ством он про­из­но­сил за­упо­кой­ные ек­те­ний, по­ми­нал усоп­ших, уми­ля­ясь да­же до слез, и в то же вре­мя мог вдруг что-ни­будь ска­зать несу­раз­ное, как-то ли­хо за­сме­ять­ся, по­ста­вить окру­жа­ю­щих в недо­уме­ние. У него все это ужи­ва­лось. Он очень до­ро­жил па­мя­тью сво­их по­кой­ных ро­ди­те­лей: про­то­и­е­рея Ана­то­лия и Оль­ги, име­на ко­то­рых непре­мен­но про­из­но­сил вслух в со­от­вет­ству­ю­щем мо­мен­те за ли­тур­ги­ей. У от­ца Ал­фея за­ме­ча­лась осо­бая ма­не­ра про­из­но­сить ек­те­нию. В пра­вой ру­ке он дер­жал орарь, а ки­стью ле­вой за­кры­вал ле­вое ухо. По­лу­ча­лось впе­чат­ле­ние, что он об­ра­ща­ет­ся к Бо­гу, за­кры­ва­ясь от по­сто­рон­них на­ве­тов. Зи­мой диа­кон хо­дил в до­ро­гой зим­ней ря­се с боль­шим во­рот­ни­ком и го­во­рил, что это ря­са его от­ца, ко­то­рый был в свое вре­мя на­сто­я­те­лем Пят­ниц­кой церк­ви г. Во­лог­ды».
2 июля 1937 го­да отец Ал­фей был аре­сто­ван и за­клю­чен в Во­ло­год­скую тюрь­му. Об­ви­не­ние при аре­сте: «к.-р. де­я­тель­ность, ан­ти­со­вет­ская аги­та­ция, по­ра­жен­че­ская тер­ро­ри­сти­че­ская аги­та­ция, про­па­ган­да фа­шиз­ма».
6 ав­гу­ста то­го же го­да диа­кон Ал­фей умер в тю­рем­ной боль­ни­це. При­чи­ной смер­ти в ме­ди­цин­ской справ­ке был ука­зан хро­ни­че­ский ка­тар же­луд­ка.
9 мар­та 1970 го­да был ре­а­би­ли­ти­ро­ван Пре­зи­ди­у­мом Во­ло­год­ско­го обл­су­да по 1937 го­ду ре­прес­сий.
При­чис­лен к ли­ку но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских опре­де­ле­ни­ем Свя­щен­но­го Си­но­да РПЦ от 17 июля 2001 г.

 
Комментарии
Всего комментариев: 1
2023/08/06, 20:33:51
Спаси нас Боже.
андрей
Добавить комментарий:
Имя:
* Сообщение [ T ]:
 
   * Перепишите цифры с картинки
 
Подписка на новости и обновления
* Ваше имя:
* Ваш email:
Православный календарь
© Vinchi Group
1998-2024


Оформление и
программирование
Ильи
Бог Есть Любовь и только Любовь

Страница сформирована за 0.024887800216675 сек.