Дивное Дивеево

О добродетели и пороке
Господь наш Иисус Христос Апостолом Своим рек: Шедше научите вся языки, учаще их (Мф.28:19), не едино блюсти, а о другом нерадеть: но блюсти вся, елика заповедах вам, то есть, ни малейшего чего-либо опущать из повеленных. Ибо если бы не все ко спасению нужно было, то бы и не все заповеди предписаны были, и не подтверждено бы было, чтобы все оные сохранять. Но мы иногда по мнению только нашему (не говорю прямо), исполнив едину какую-либо заповедь, когда все они между собою связаны в рассуждении своей цели так, что со отрешением единые, нужно всем купно разрешиться, не гнева за пренебрежение прочих заповедей, но за единую токмо, по мнению нашему исполненную, награды ожидаем, не зная того, что имеющий порученные себе десять талантов, если хоть один, или два из оных удержит, прочие же возвратит, не благоразумным за возвращение многих почитается: но, яко неправедный и хищник за удержание не многих обвиняется. И, что я говорю, за удержание? Когда имевший един только порученный себе талант (Мф.25:24–30), и возвративший оный в целости за то только, что оного не приумножил, осуждается. Сын чрез десять лет должное отцу воздававший почтение, за одно токмо напоследок причиненное ему ударение уже, не яко добродетельный сын честь восприемлет, но яко отцеубийца, осуждаем бывает. И так учинивший в добрых делах успех, потом возвратившийся опять к прежним порокам, не токмо за все успехи в добродетели лишается награды, но еще тягчайшему осуждению подвергается: потому что, вкусивши приятность слова Божия и удостоившись знания таинства, но прельстившись краткою сладостию, всего лишился.

Святитель Василий Великий

И так если желаем мы безопасно тещи по предлежащему пути жизни и Христу посвятить душу, и купно тело, гнусных язв непричастные, и за сию победу получить венцы, то надлежит нам безпрестанно на все страны обращать бодрые душевные очеса, и на все прельщающее нас иметь некоторое подозрение, и ни к чему не прилеплять свою мысль: ни к злату, хотя бы оно пред очами нашими повержено было, готовое отдаться в руки желающих (ибо богатство, сказал Давид, аще течет, не прилагайте сердца – Пс.61:11), ни к земле, хотя бы она произрастила нам всякие увеселения и драгоценные показала обиталища (Наше бо житие на небесех есть, отонудуже и Спасителя ждем Христа – Флп.3:20), ни к плясаниям, пирам, пиянствам, и трапезам приятностию пения оглашаемым (Ибо суета суетствий, сказал премудрый Соломон, и всяческая суета Еккл.1:2), ни к красотам телесным, в которых злые души обитают (От лица бо жены аки от лица змии бегай, свидетельствует тот же премудрый). Ни к начальствам и власти, ни ко множеству охранителей или ласкателей, ниже к высокому и блещущему престолу, порабощающему нам языки и грады, потому что сказано: Всяка плоть сено, и всяка слава человеча яко цвет травный. Изсше трава и цвет отпаде (Ис.40:6–7). Под всеми бо сими прелестями кроется общий оный человеков враг, ожидая того, когда бы мы, прельстившись видимыми вещами, уклонились от истинного пути, и сами себя в сети его ввергнули. Для того должно опасаться, чтобы неосторожно приходя к оным, и почетши приятность от услаждений происходящую совсем не вредною при первом вкушении, не пожрати нам сокрытой диаволом удицы; потом чтобы от части охотно, а от части с нашею неволею, к сим вещам не быть прилепленным, и по неведению нашему сим прелестям не попустить себя привлещи к страшному обиталищу разбойничью, то есть, к смерти. Добродетели, когда чрез тщание соединяются с природою, тогда бывают нашим стяжанием, и не токмо на земле подвизающихся нас оставить не хотят, (если мы сами не пожелаем насильно оных от себя отдалить пороками), но и на небо с поспешностию нам предшествуют; соединяют с Ангелами своих любителей, и вечно сияют пред очами Создателя. Напротив того, богатство, могущество, знатность, роскоши и все таковых множество, по неразумию нашему безпрестанно возрастающее, ниже с нами купно в жизнь вступило, ниже с кем-либо из жизни отходит. Но весьма истинно и убедительно изрек древле оный праведник: Наг изыдох из чрева матери моея, наг и отъиду (Иов.1:21). Итак, что для тебя полезнее? Избравши ли временное удовольствие, получить чрез оное вечную смерть, или с добродетелию избравши бедствие, чрез оное приобресть вечную жизнь? поскольку тяжести телесные мы изведываем посредством весов, а что должно избрать в жизни, то мы разделяем по свободному расположению души, которое в Писании называется весами, потому что оно на ту и на другую сторону равную может иметь наклонность. Например, судятся тобою блуд и целомудрие, и превосходной твой разум в сем порученном ему суде начальствует, здесь сластолюбие вспомоществует блуду, а страх Божий подает помощь целомудрию. Ежели ты осудишь грех, оставя победу целомудрию, прав суд твой; а ежели преклонившись к сластолюбию, предпочтешь оному грех, то ты не право судил и стал подвержен проклятию рекшего: Горе глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое: полагающим тьму свет, и свет тьму, полагающим горькое сладкое, и сладкое горькое (Ис.5:20). Итак, когда добродетель с сопротивным себе пороком судится, то докажи твое правосудие в тайном судилищи твоея души, поставив правило как бы своим сотоварищем; докажи ненависть твою к пороку, отвращаяся от греха, и предпочитая оному добродетель. Ежели ты во всех твоих действиях отдаешь преимущество лучшему, то блажен будешь в тот день, егда судит Бог тайная человеком, по благовестию моему, Иисусом Христом (Рим.2:16). Не будешь осужден за ненависть к злу, но почтен будешь венцами правосудия, которыми ты во всю твою жизнь увенчивал добродетель. Как стрелец направляет лук свой прямо в цель, не устремляя оного ни далее, ни ближе меты, и ни на ту, ни на другую сторону; подобным образом и судия должен изыскивать справедливость, ниже взирая на лица (Срамлятися бо лица на суде не добро – Притч.24:23), ниже поступая по пристрастию, но справедливый и постоянный производя суд. Ежели он судит двоих, из которых один имеет больше, нежели должно, а другой меньше, то должен он обоих сделать равными, отняв у превосходящего столько должного, сколько по его рассмотрению обидимый имеет недостатка.

Прочия вещи не больше принадлежат и к собственным оных владетелям, как и ко всем случайно оные получающим, переходя туда и сюда наподобие косточной игры, но добродетель едина есть токмо неотъемлемое стяжание, которое как с живым, так и с умершим пребывает. Для сей причины и Солон (Соло́н – афинский политик, законодатель и поэт. – Прим. ред.), мне кажется, сие к богатым произнес: я никогда не променяю богатства на добродетель: ибо сия пребывает вечно, а оное от одного преходит к другому. Сего ради, о смертные, должны мы пещися о добродетели, которая и вместе с потопляемым на брег выплывает, и нага на сушу изверженного делает почтеннейшим самых благополучных. И таким образом, наставим себя в жизни, чтобы прошедшие дни никогда не были лучше будущих: Да не речеши, что бысть, яко дние прежднии беша блази паче сих (Еккл.7:10). Ежели предыдущие дни будут лучше последующих, то скажут нам: сие безразсудно вы претерпели, лишившись благополучия, от последовавшего в вас нерадения. Ибо, как стремящийся к совершению поступает далее, так согрешающий уступает назад. Кое сильнейшее доказательство порока, как не отступление от добродетели? Самое большее есть зло – раздражать благого и кроткого; да и само с собою оное верховнейшее зло есть не согласно, и не токмо добродетели, но и самому себе противится. Как мрак разгоняется присутствием света, болезнь побеждается возвращением здравия, преуспеяния в добродетели от малых начал возрастает до высшей степени; подобно и зло от малого умножается так, что бывает неизлечимо. Равным образом, и начало добродетельного жития есть уклонение от зла. Уклонися от зла, сказал Давид, и сотвори благо (Пс.36:27). Ибо, если бы он предложил тебе что-либо совершенное, то бы ты медленно приступил к оному; но он сперва советует тебе легчайшее, дабы ты смелее к последующему приступал. Как в лествице, первая степень есть отступление от земли, подобно и в Богоугодном житии, начало преуспеяния есть уклонение от пороков. Пока еще всякой из нас бывает младенцем, то стремится за настоящею только приятностию, не имея ни мало попечения о будущем; после сего пришедши в мужественный возраст, и будучи в совершенном разуме, видит предлежащий себе двоякий путь, то есть к добродетели и пороку, и часто на тот и другой обращая душевные свои очи, и сравнивая оные между собою, судит обоих свойство. Путь грешных показывает все приятное настоящего века, а путь праведных токмо благая будущего века. Путь спасаемых сколь прекрасно обещавает будущее, столь многотрудно представляет настоящее; напротив сего, приятное и невоздержное житие, предлагает нам настоящее только наслаждение, а не будущее. Итак, блажен, кто себя не ввергнул в погибель чрез оные прелести, и не избрал из обоих сих пути, ведущего в худшее. Блажен, кто отложил от себя всякую мирскую надежду, имея единую токмо надежду на Бога. Проклят человек надеющийся на человека, но благословен утверждающийся в Господе. Поскольку надежда на Бога никакой другой стороны не принимает, и не хощет Господь подавать всесильные Своея помощи надеющемуся иногда на богатство, на человеческую славу и на мирскую силу, а иногда Бога как бы надеждою своею поставляющему, но единственно должен всяк на помощь Божию несумненную иметь надежду.

Но непросвещенные и пристрастные к миру люди, совсем не зная самого блага природы, часто почитают благом ничего не стоящия вещи, то есть, богатство, здравие, жизненную красоту, из которых ни одна сама по себе не есть благо, не только потому, что они весьма удобно могут в противные премениться, но и потому, что своих владетелей не сильны соделать блаженными. Чего ради находящийся еще в живых, по причине неизвестности конца, не должен называться блаженным; но уже исполнивший свой долг, и истинным концем увенчавший жизнь свою, подлинно блаженным назваться может. Делающие добро при самом действии получают похвалу. А убегающие зла, не заслуживают оные, ежели может быть один раз, или дважды избежали от порока, но если совершенно от искушения зла избежать могли. Ежели мы должны лучшую избирать жизнь, надеясь, что привычка сделает оную приятною нам, то должно приступать к лучшему. Ибо неприлично, ощущая время настоящее, уже по прошествии оное с печалию назад призывать, когда печаль ни малой не принесет пользы. Невозможно нам вместить в себя благодати Божией, не изгнавши из себя злых страстей, овладевших нашими сердцами. Я видал, что лекари не прежде дают больным спасительные свои лекарства, как истощат из них болезнетворную материю, родившуюся в них по причине невоздержности от худой пищи. Сосуд, будучи исполнен зловонной влажностью, ежели не будет измыт, не приимет в себя влияния благовонного. Итак, прежнее должно быть излито, дабы вливаемое вмещено оным быть могло. Во всех людях присутствует Дух Святый; но чистым от страстей подает особенную силу, а имеющих смущенную от греховных нечистот мысль, оной не удостоивает.

Не удобно при развлечении мыслей в различные заботы, желаниям своим конца получить, по утверждению Господа рекшего: Никтоже может двема Господинома служити. И паки: Не можете Богу работати и мамоне (Мф.6:24). Ни другой какой-либо заповеди, ни любви к Богу, ни к ближнему исполнить, туда и сюда колебляся мыслию, мы не можем. Не можно твердо понять какой-либо науки или знания переменяя часто оные, и не можно ни в одной какой-либо вещи дойти до совершенства, не зная свойственного оные конца. Ибо и действия также должны соответствовать своему концу, если ничто сходное с разумом не свойственным образом не производится. Не достигается конец меднической науки чрез скудельную, ниже за восхитительное на свирели играние получаются подвижнические венцы, но каждому концу свойственный труд приличествует. Таким образом, и тщание по Евангелию Христову угодить Богу чрез удаление себя от мирских попечений, и чрез совершенное отчуждение житейских забот совершается. Желающий истинно последовать Богу должен отрешитися от уз пристрастия к сей жизни; а сие не иначе, как чрез совершенное отчуждение и забвение прежних нравов быть может. Ежели мы не отдалим себя от плотского сродства, и от житейского сообщества, как бы переходя в другой свет чрез отделение души, то не можем достигнуть своей цели, то есть угодить Богу. А получивший Ангельское достоинство, если осквернит себя человеческими страстьми, бывает подобен коже пардовой, которые шерсть ни совершенно белая, ни совершенно черная, но по смешению на ней цветов не считается ни между черною, ни между белою. Итак, по подобию живописцев, которые, когда списывают с икон других свои иконы, то весьма часто взирая на образец, стараются вид оного переложить в свою работу, мы стараяся сделать себя во всех частях добродетели совершенными, должны взирать на жития святых так, как на движущиеся и действующие кумиры, и оных добродетели чрез подражание творить своими собственными.

Ежели вол, данный человеку помощником в земледелии, слышит глас своего господина и узнает того, кто ему обыкновенно дает пищу, осел добровольно поспешает в определенное ему для отдохновения место, ежели безсловесные животные столько могут привыкать к своим попечителям, то сколь великая от разумного естества, в сравнении с ними, любовь к Богу требуется? Не едино действие делает добродетельным человека, но чрез всю жизнь должен он свои действия соображать с добродетелию. Как входящие в баню скидают с себя всю одежду, подобным образом и приступающие к подвижнической жизни, сложивши с себя все житейское, должны жить в любомудрии. Будите, повелевает Христос, мудрии, яко змия (Мф.10:16). Змий, когда должно ему совлещи с себя кожу, влазит в тесное место, и тело свое оным сжимая, столь хитро и столь искусно совлекает с себя старость. Писание означает то, дабы и мы, шествуя тесным и бедственным путем, совлекали с себя ветхого человека, и облекалися в нового, дабы юность наша обновлялася, яко орля. Ибо при освещении света изчезает мрак, при возвращении здравия утоляются мучения болезни, при доказании истины обличается ложь. Многие люди подобны облакам по причине переменного дыхания ветров из одной стороны в другую воздуха носимым. Имеющие скорые к перемене мысли, и самой беспорядочной жизни не осуждают, напротив того, имеющие мысль твердую и непоколебимую, почитают за нужное жить согласно с намерением. Многие к прикрытию худых действий видом добра болтуна называют веселым, сквернословца учтивым, гневливого и жестокого важным почитают, скупого хвалят, как прилежного домостроителя, утопающего в роскошах зовут щедрым, блудника и похотливого – наслаждающимся при свободности духа своими вещами. Словом, всякой порок прикрашивают названием противным оной добродетели. Таковые, по слову Давидову, устами благословляют, в сердце же клянут. Ибо под красотою слов возводят всякую клятву на жизнь оных, подвергая их своими похвалами вечному осуждению. Чего ради, как справедливость суда требует, чтобы не равные действиям определяемы были воздаяния, но надлежит учинившему злодеяния сугубое воздавать наказание, потому что чрез сие и сам он сделается лучшим, и других своим примером учинит осторожнейшими; подобно сему и делающий порок под видом добродетели двоякого достоин наказания: во-первых, за то, что делает порок, во вторых, что к совершению оного добродетель, так сказать, употребляет помощницею.

Итак, благоразумный муж в жизни своей должен убегать народных о себе слухов и не смотреть на мнения других, но поставить предводителем себе в жизни здравой разум; так, что хотя бы всем людям противостоять, хотя бы от всех заслужить худое о себе мнение, и за честность подвергнуться опасности должно было; однако, справедливо определенного переменять не должен. Ибо иначе поступающий ничем не будет различествовать от того египетского мудреца, который по желанию своему превращался в растение, в зверя, в огонь, в воду и во все вещи. Таковый сего дня там, где уважается правосудие, оное будет хвалить; в другое время будет говорить совсем противное, если увидит, что неправосудие находится там в почтении, что означает ласкателя, в лукавстве и хитрости, Архилоховой лисе подобного. Истинное и от здравого разума происходящее слово есть просто и единообразно о едином всегда едино утверждающее. Многоразличное же и многохитростное будучи запутано, и наперед уготовлено, тысящи принимает на себя видов, и бесчисленные ко угождению беседующих имеет превращения. Ибо, ежели вещи в природе таковы, а слова оные изъясняют иначе, то есть некоторое превращение, или лучше искажение от слов в истине рождающееся. Тот, кто одним себя представляет, а другой в самой вещи есть, искажает словами истину, обманывая с собою беседующих, подобно как зайцы и лисицы псов, одну дорогу им показывая, а в другую бег свой направляя. Привычка к несправедливым словам открывает путь к самым действиям. Чего ради всячески должно хранить душу, дабы чрез красоту слов по неразумию нашему не попустить взойти в оную какому-либо пороку, подобно яд с медом принимающим. Кто любомудрие у многих, в одних только словах состоящее, собственными действиями подтверждает, тот один только мудрствует, прочие же все наподобие теней скитаются. Прославлять всенародно добродетель, и произносить в похвалу оные продолжительные речи; наедине же похоть воздержанию, а корыстолюбие правосудию предпочитать, по моему мнению, подобно есть действию в зрелищи чужия лица представляющих, которые часто выходят, как цари, или вельможи, будучи ни цари, ни вельможи, а может быть и совсем невольники. Гуслист не охотно допустит быть у себя расстроенному орудию, ниже ликоначальник несогласному лику; а иначе всякий сам с собою будет несогласен, и жизнь будет вести несогласную со словами. Коня не делает быстрым отменный бег его родивших; ниже похвалою служит псу то, что он от самых проворных псов родился. Но как добродетель каждого животного в нем самом рассматривается, так и собственного каждого человека похвала из собственных же его деяний свидетельствуется. Изощрение добродетели имеющему оную, есть неоцененное сокровище, а обретающим случайно оную, есть приятнейшее зрелище. Исполняющие добродетель подобны суть звездам, во время облачные нощи в различных местах небо освещающим, коих блеск приятен; однако еще тем приятнее, что он не ожидаемой. Таковы и они суть весьма не многие в сем печальном вещей состоянии, как бы в мрачной нощи сияющие, кои кроме прекрасной добродетели еще по редкости отменное к себе желание возбуждают. Итак, совсем не нужно искать чужих украшений тому, кто собственными добродетелями сияет.

Впрочем, да не речет всякий, что зло от Бога происходит. Сие мнение весьма беззаконно, потому что противное от противного не рождается. Жизнь не рождает смерти, свет не есть начало тьмы, болезнь не есть виною здравия. Во взаимных переменах страстей прехождения от противных к противным быть могут, а в произведениях каждая вещь не от противных, но от сродных себе вещей происходит. Зло не есть какое-либо живое и одушевленное существо, но токмо страсть души добродетели противная, рождающаяся в нерадивых чрез отдаление добра. Итак, не по наружности должно рассматривать зло, ниже умствовать, что какая-либо природа виновницею оного есть, но каждый своего порока себя самого должен признавать виновником. Ибо ежели бы не от произволения каждого зависели худые действия, то бы худо поступающим не для чего было столько бояться законов, и не было бы наказаний от строгих судей по достоинству преступникам налагаемых. Ежели не от нас самих происходят порочные и добродетельные поступки, но от природы и по нужде, то не нужны законодатели, предписывающие нам, что делать, и от чего удаляться; не нужны судии, награждающие за добродетель, а за порок наказывающие. К сему также сказать можно, что воровство не есть обида, человекоубийство не есть порок, когда убийца против воли своей не мог удержать от убийства руки, ибо неизбежная нужда оную к действию возбудила. Суетливы также упражняющиеся в науках. Земледелец, не сеявши в землю семян, и не изощривши своего орудия, воспользуется изобилием плодов; купец чрезмерно нaбогатится, хотя бы то было согласно с его желанием, хотя нет, потому что судьба умножает ему богатство. Мы, христиане, должны лишиться своей надежды, когда за правосудие нет награды и казни за преступление, потому что никакое действие не зависит от произволения человека. Где господствует нужда и судьба, там не имеет места рассуждение о достоинстве, которое есть твердейшее основание правосудия. Сказывают о смоковницах, что некоторые лесные смоковницы присаживают к садовым; а иные, привязывая к садовым и плодовитым смоковницам, несозрелые еще лесные смоквы, придают оным силу, и укрепляют чрез недозрелые смоквы опадающий и рассыпающийся плод. Что ж означает сей пример естества? Что нам и от чуждых веры должно иногда принимать некоторую силу к показанию добрых дел; когда, например, увидишь кого-либо или живущего в язычестве, или чрез какую-нибудь развратную ересь от церкви отторгшегося, впрочем, добродетельного и о благонравии пекущегося, то ты потщися быть подобен плодоносной смоковнице, приемлющей силу от лесных смокв, чрез них укрепляющейся, и с большим рачением питающей свой плод. Мы видим, что и естественные худости в растениях чрез попечение земледельцев могут быть поправляемы; например, зернистые яблоки, кислые и горькие амигдали, которые будучи близ корней просверлены, и по вонзении в самую средину сердца, сырого соснового клина, горький и отвратительный сока вкус переменяют в приятный равным образом, и никакой человек, живя порочно, не должен отчаиваться. Ибо, ежели земледелец переменяет качества в растениях, то кольми паче попечение о душе в рассуждении добродетелей может победить всякий порок, о Христе Иисусе Господе нашем, Его же слава и держава, ныне и присно, и во веки веков, аминь.

Святитель Василий Великий / Нравственные слова